Марк Бернес в воспоминаниях современников
Шрифт:
Быстро течет время.
Теперь уже как бы с отдаления двух разошедшихся льдин на реке жизни я вспоминаю теплый приют павильонов, товарищескую и творческую близость с замечательным артистом. Еще юные, полные ожиданий, мы встретились на тяжелой дороге искусства в кинокартине «Истребители», прошли путь картин «Большая жизнь», «Максимка», «Два бойца». Все это была дорога радостных свершений и порою горестных испытаний, в общем — всего, из чего слагается человеческая жизнь.
Трудно говорить об интимном мире художника, о мотивах, которые питают его творческую жизнь, да и стоит ли? Душа
Марк творил вдохновенно и порывисто, творил силою любви к своей Родине. <…>
В каждой завершенной работе Бернеса чувствовалось глубокое знание красоты и специфической прелести современного народного характера, который он воссоздавал со свойственной ему простотой, задушевностью, чувством юмора и мягкостью. <…>
Песни Марк Бернес никогда не брал из готового репертуара. Они возникали, творились в глубинах его дарования и мировосприятия. Лирические, безыскусно простые и трогательные, песни его никогда не кланялись моде, никогда не преследовали душевных эффектов. Они были глубокой правдой взволнованной души, сокровенным ее переживанием. Они как бы возникали в недрах естественных побуждений народа… {51}
ИОСИФ ПРУТ
Розыгрыш {52}
После войны Юрий Олеша, Леонид Утесов, Николай Смирнов-Сокольский, Марк Бернес и я очень часто бывали вместе — нас связывали и творческие, и деловые отношения, и живой интерес к веселым, забавным, порой анекдотическим историям, которые случались в жизни {53} . Мы очень любили розыгрыши, но самым большим специалистом по этой части считался Марк Бернес. Нашим общим любимцем был популярный в те годы автор юмористических рассказов Вениамин Рискинд, человек небольшого роста, необычайно подвижный и очень остроумный.
Поскольку Веня постоянно нуждался и даже бедствовал, мы снимали ему самый дешевый номер в гостинице «Националь».
В те годы наша развеселая компания почти ежедневно собиралась в «Национале» за чашкой кофе. У нас всегда было о чем поговорить. Однажды Марк Бернес в час ночи решил подшутить над нашим общим другом.
Веня уже надел свою старенькую полосатую пижаму — подарок Олеши — и приготовился нырнуть под одеяло, как вдруг зазвенел телефон.
— Что ты делаешь, Венчин? — спросил Бернес.
— Что можно делать в такое время? Готовлюсь увидеть красивый сон.
— А мы все в двести первом номере. Приехали ленинградцы. Заходи!
Рискинд нехотя встал с кровати, набросил на плечи свой старый клетчатый пиджак и прямо в домашних туфлях пошел к 201-му номеру, который находился на его этаже. Без стука распахнув дверь, он увидел хмурого человека с взъерошенными волосами и трубкой в зубах. Он что-то печатал на машинке и, как сказал бы подозрительный обыватель, «явно не в нашу пользу». Увидев полуодетого и возбужденного Рискинда, человек оторвал руки от машинки и устремил на вошедшего вопросительный взгляд.
— Довольно трепаться! Где ребята? — спросил Рискинд.
Хозяин 201-го номера что-то пробормотал по-английски, и в его глазах появился неподдельный испуг. Рискинд смотрел на рассыпанные стопки бумаг и журналов с английским текстом и ничего не понимал.
— Ну, выходите, жлобы, — сказал ночной гость, обращаясь к плотным портьерам, закрывавшим широкое окно.
И вдруг человек отчаянно закричал.
Услышав крик, в номер ворвалась дежурная по этажу и, схватив Веню за руку, вытащила его в коридор.
— Вы сошли с ума, товарищ Рискинд, — тихо, но грозно сказала она, — ночью врываетесь к иностранным гостям. Завтра утром обо всем доложу директору.
Веня понял, что стал жертвой розыгрыша. Вернувшись в свой номер, он погасил настольную лампу, лег в постель, но сон не приходил. Ему казалось, что он видит в темноте комнаты лукаво прищуренные глаза Марка… Часа в три ночи он позвонил Бернесу домой.
— Кто? — сонно позевывая, спросил артист.
Изменив голос, Рискинд сказал:
— Попросите Рябцева, только побыстрее.
— Какого Рябцева?
— А того, кто делает у вас обыск.
— У нас нет никакого обыска, — в голосе Бернеса прозвучала явная тревога.
— Ах, так они еще не приехали, — сказал Рискинд и положил трубку.
Теперь бессонница одолела Бернеса.
ЯКОВ ХЕЛЕМСКИЙ
Когда поет хороший друг {54}
Глава первая
В наше скоростное время фильмы стремительно стареют. Заново смотреть давние ленты — занятие рискованное. Недолго и разочароваться.
Дело не только в том, что все энергичнее совершенствуются искусство и техника съемки, что непрестанно накатываются волны новых течений и возникают очередные «звезды». Столь же безостановочно меняется и наше восприятие, наше представление о возможностях кино.
Поэтому трудно сказать, как отнесся бы я сейчас к лентам тридцатых и сороковых годов с участием Бернеса. Но живым и неизменным остается воспоминание о первых зрительских встречах с этим актером, о впечатлениях тех лет. И неизменна любовь к облику и мастерству Марка, к его обаянию, независимо от нынешнего отношения к лентам, в которых он снимался.
Стоит прозвучать песне «В далекий край товарищ улетает…», и перед глазами возникает светловолосый летчик из фильма «Истребители», улыбчивый, с твердо вылепленным лицом, сидящий за фортепиано и сам себе аккомпанирующий.
Не часто, но случаются такие лицедеи, сама внешность которых притягивает с первого взгляда, и голос мгновенно запоминается, и невольно ощущаешь искреннее желание встретиться с ним еще не раз.
Мы уже видели этого парня в другом, более раннем фильме. Там он был в лохматой шапчонке, короткой кожанке, перекрещенной пулеметными лентами. Растягивая мехи гармошки, он пел: «Тучи над городом встали, в воздухе пахнет грозой…» Роль крохотная, но исполненная впечатляюще.