Марк Красс
Шрифт:
— Оставьте их — эти храбрецы достойны того, чтобы жить. Пусть парфяне увидят, что добиться жизни и свободы можно лишь мужеством и смелостью, но не трусостью и предательством. Я хочу, чтобы наши воины запомнили этот пример храбрости и верности долгу, даже если он исходит от заклятых врагов, — пояснил Сурена и добавил: — Раненых римлян оставьте Силлаку — я вижу, за нами движется черная туча пыли. Нехорошо лишать товарища добычи.
Парфяне направились дальше по следам римлян. А чуть поодаль в том же направлении шли двадцать легионеров. Они
Недалеко от Карр поймали бродившего легионера. Его немедленно доставили к Сурене.
— Где Красс и Кассий? — спросил через переводчика военачальник парфян.
— Они ушли в Сирию, — ответил римлянин.
— Почему же римский след ведет в Карры? — не поверил его словам Сурена.
— В Карры бежали те, что не смогли далее идти. За его стенами укрылись самые немощные и обессилевшие легионеры. Не дураки же Красс с Кассием лезть в эту западню. Ведь если они там, вы возьмете город в осаду и уморите всех голодной смертью, — весьма разумно рассудил римлянин. — Вот следы Красса прямо перед вами.
Воин показал на взрытую лошадьми Эгнатия полосу. Следом за всадниками прошло несколько десятков дезертиров, надеявшихся также добраться до Сирии.
— Похоже на правду, но и на ложь тоже, — колебался Сурена. — Уберите пленного, больше он мне не нужен.
Наконец-то появился Силлак. Он был чрезвычайно доволен и о проблемах, тревоживших Сурену, пока не подозревал.
— Сурена! — воскликнул чернобородый. — Ты оставил после себя много работы. Эти римляне на холме, которых ты разбил… Многие прикинулись мертвыми и начали расползаться, как только ты ушел. Мои воины неплохо поохотились.
— Давай-ка подъедем поближе к Каррам, — предложил Сурена, пропуская мимо ушей хвастливую речь товарища.
Тот все не унимался:
— К чему эта бабья жалость к врагу, Сурена? Почему ты не велел трогать два десятка этих римлян? Они что, родственники тебе?
— Добрый я стал, Силлак, — пояснил Сурена, — оттого и терплю твою пустую болтовню. В другое время я приказал бы вырвать твой поганый язык и скормить его псам.
Силлак, обидевшись, отвернулся от товарища. Молча военачальники парфян проскакали около мили и остановились на расстоянии полета стрелы от городских стен. Далее двигаться было небезопасно.
— Знакомые места! — воскликнул Силлак. Желание говорить у него пересилило обиду и страх. — А ведь я был так близок к победе: защитники Карр отдали бы ключи от города в тот же день, не прекрати ты осаду.
Спустя некоторое время Силлак увидел остатки полусгоревшего тарана.
— Проклятые греки сожгли нашу единственную осадную машину. Попробуй сейчас возьми город с луком и копьем.
— Силлак, что у тебя с памятью? Ты же сам приказал сжечь черепаху, — рассмеялся Сурена.
— Да?.. — растерялся Силлак. — И все же я не представляю, как мы будем брать город, когда в нем столько защитников.
— Никуда от нас Карры не денутся, — успокоил товарища Сурена. — А Красс, если не покинет город, окажется в худшей западне, чем я смог бы ему приготовить. Через месяц римляне будут есть друг друга. Но прежде на обед пойдут мужественные греки, отказавшиеся сдать тебе город.
— Так в чем же дело? Почему ты не приказал взять город в осаду?
— Нужно для начала выяснить, в городе ли Красс с Кассием.
Сурена послал к городским воротам переводчика, говорившего на языке римлян. Вместе с ним пошли два араба, состоявшие ранее в свите Абгара.
Переводчик попросил вызвать Красса или Кассия, чтобы передать им слова Сурены. Через некоторое время на стене появился Кассий — арабы его узнали.
— Сурена приветствует тебя, доблестный Гай Кассий! — прокричал переводчик. — Но где же почтеннейший Марк Красс? Жив ли он, здоров ли?
— Пусть Сурена не беспокоится за проконсула. Он в добром здравии и сейчас отдыхает. Говори все, что велел твой господин, — я передам его слова Марку Крассу.
— Сурена предлагает заключить перемирие. Если вы впредь готовы дружественно относиться к царю Парфии, то он даст вам возможность беспрепятственно покинуть Месопотамию. Это будет выгоднее для обеих сторон, чем продолжать кровопролитие.
— Предложение неплохое, думаю, Марк Лициний согласиться с ним. Остается только назначить место и время, где наши военачальники встретятся и заключат перемирие.
— Я передам твои слова Сурене, — пообещал посланник и поспешил к своему господину.
— Вот мы и выяснили все, что хотели, — повеселел Сурена, когда переводчик и арабы доложили результаты переговоров.
— Арабы видели только Кассия, — заметил Силлак. — Красс мог и сбежать.
— Красс тоже здесь, я уверен. Впрочем, я больше опасаюсь Кассия. Если судить по сообщениям нашего друга Абгара, да примут боги его душу, этот молодой человек весьма умен, прозорлив и не страдает манией величия подобно проконсулу Сирии. Он единственный из римских военачальников, кто в состоянии реально оценить обстановку и принять решение. Если бы Кассий стоял во главе римлян, думаю, наши шансы на победу были бы ничтожны.
— Хорошо бы заставить наших воинов воевать ночью или, на худой конец, сторожить римлян.
— Мудрая мысль, — согласился Сурена. — Тебе, Силлак, и поручим сторожить римлян. Ты ведь имеешь опыт осады Карр, так доведи начатое до конца. Довольно твоим дикарям грабить мертвых и добивать раненых.
— А что будут делать ночью твои люди? — занервничал Силлак.
— Отдыхать, как обычно, на удаленном расстоянии. Согласись, одетые в железо катафрактарии не могут всю ночь стоять под стенами Карр. Не могут они и разбить лагерь вблизи города — чтобы облачиться в доспехи и покрыть ими лошадь, нужно немало времени. А если римлянам взбредет в голову напасть ночью, представляешь, что будет?