Марк Красс

Левицкий Геннадий Михайлович

Красс лишь собрал триста всадников и под командованием Эгнатия отправил вперед.

Позади войска, в оставленном лагере, начало твориться что-то невообразимое. Слышались шум, душераздирающие вопли и крики. Легионеры решили, что на них напали парфяне, и свернули с дороги: кто влево, кто вправо.

Причиной переполоха явились тяжелораненые, неспособные двигаться легионеры. Это они подняли шум, когда стало ясно, что их оставили. Собственно, о раненых кто забыл, а кто и не захотел вспомнить, потому что повозок на всех явно не хватало, а если немощных нести на руках, они бы сдерживали отступление войска и в конечном итоге могли бы погубить всех.

Ситуацию понимал каждый и, уходя, старался не оборачиваться назад. Римляне забыли, что венок за спасение товарища считался одной из самых высоких наград. Они забыли, что позором было оставить непогребенными павших на поле битвы собратьев. Никогда римляне не покидали места сражения, не отдав последних почестей мертвым и не позаботившись о раненых. Увы! Никто уже не думал ни о традициях, ни о венке спасителя. Впрочем…

Всю ночь между умирающими ходил старый легионер. Одних он утешал словом, другим подавал воду и делился сухарями, третьим давал несбыточные обещания, что Красс разобьет парфян и вернется обратно. А утром он вошел в оставленную палатку и вонзил меч себе в грудь. Этим легионером был Рутилл.

Красс с помощью легатов и военных трибунов с трудом собрал разбежавшееся войско. Оно стало еще меньше. Легат Варгунтей с четырьмя когортами заблудился и не вышел на дорогу. Многие легионеры сознательно бежали, куда глаза глядят, и вовсе не собирались возвращаться в свои легионы. Они надеялись в одиночку и по несколько человек дойти до римских провинций.

Первым добрался до Карр Эгнатий со своим отрядом в триста человек. Он сообщил Капонию, возглавлявшему римский отряд в городе, что Красс потерпел поражение и направляется в Карры. После этого Эгнатий со своими людьми ускакал к Евфрату и вскоре благополучно добрался до Сирии. Тем, что он оставил своего военачальника в трудную минуту, Эгнатий навлек на себя вечный позор.

Бесстрашный Капоний, недавно отстоявший Карры от варваров Силлака, немедленно принялся действовать. Он разослал людей в ближайшие селения собирать продукты. Сам же с отрядом поспешил навстречу Крассу. С почетом, достойным римского проконсула и наместника Сирии, Капоний проводил Марка Красса в город и позаботился о его утомленном войске.

В поисках Красса

Утром в оставленном лагере Красса появились парфяне. Они принялись собирать брошенные римлянами нужные и ненужные вещи, попутно безжалостно уничтожая раненых легионеров, оставленных товарищами на произвол судьбы.

Особенно свирепствовали массагеты Силлака. Даже мертвым римлянам не было от них покоя. Они отрубали им руки, если на пальцах были кольца, ноги вместе с обувью. Делалось это вовсе не из мести или злости, а просто, чтобы успеть больше других набрать добычи, а затем уже спокойно отделить понравившуюся вещь от части тела. Массагетов не смущал ни смрад разлагавшейся плоти, ни кровь, забрызгавшая их с ног до головы.

Сурена не стал входить в покинутый лагерь. Он окинул его взглядом и тут же брезгливо отвернулся. Страшная картина мародерства варваров была неприятна ему — воину, но не палачу.

— Силлака ко мне! — приказал Сурена.

— Римляне бросили много раненых и всякого добра, — радостно доложил чернобородый. — У моих воинов очень много работы.

— Как только твои шакалы насытятся кровью, догоняй меня, — с презрением бросил военачальник парфян.

Сурена повел войско по следу римлян. На одном из холмов он застал легата Варгунтея с четырьмя когортами. Некоторое время вождь парфян колебался: продолжать преследование Красса или остановиться и уничтожить его легата. Все же Сурена не решился оставить у себя в тылу более двух тысяч римлян.

На этот раз враги не изобретали никаких хитроумных новшеств, а применили вчерашнюю тактику. Холм окружили лучники и в течение часа осыпали стрелами когорты Варгунтея.

Одним из первых погиб легат, призывавший не прятаться за бесполезными щитами, а смело напасть на парфян. Почти все легионеры разделили его участь. Лишь на вершине холма оставались в живых человек пятьдесят. Некоторые легионеры имели особо прочные доспехи, изготовленные сирийскими мастерами, к тому же они подобрали щиты павших товарищей и выстроили из них двойной круг. Теперь горстка воинов стала недосягаема для парфянских стрел.

Тогда в бой вступили катафрактарии. Но и новый противник не испугал оставшихся в живых римлян. Они отбросили лишние щиты и с победными криками напали на железных всадников. Словно всесокрушающий смерч налетели легионеры на середину парфянского строя и пробили в нем брешь.

Парфянским коням было чрезвычайно трудно подниматься на крутой холм, они то и дело спотыкались о камни, трупы римлян. Животные падали и сбрасывали седоков. Тяжелым и оттого неповоротливым всадникам на неровной земле было нелегко противостоять бешеному натиску римлян. Лучники ничем не могли помочь из-за боязни поразить своих и лишь наблюдали за ходом неожиданного боя.

Римляне вознамерились дорого отдать свои жизни. Казалось, эти пятьдесят человек решили отомстить за все четыре когорты, безнаказанно перебитые лучниками. Легионеры не пытались дотянуться до груди или головы врага своими короткими мечами, а наносили удары, куда могли достать: по ногам и всадников, и лошадей. Ноги катафрактариев были защищены более тонкой броней, нежели грудь, и удары римлян не пропадали даром. Раненые лошади бросались в стороны, внося сумятицу в тесный строй и сбивая с ног находящихся рядом.

Маленький отряд римлян совершал чудеса храбрости. Он прошел середину строя железных всадников, задние же ряды сами расступились, чтобы пропустить разъяренных легионеров.

Их осталось всего двадцать человек, а впереди ждали лучники. У каждого в руке по меткой стреле, тетива натянута. Еще несколько шагов, смельчаки отделятся от катафрактариев — и в них полетят тучи стрел.

Неожиданно Сурена приказал остановить бой. Приближенные были изумлены приказом господина, но с восточной покорностью поторопились его исполнить. Ни одна стрела не полетела в римлян.