Марк Мракович. Каникулы в Страхсильвании
Шрифт:
Среди хлама находились и необычайно интересные предметы – вроде граммофона с коллекцией поцарапанных пластинок, неработающих каминных часов или кресла-качалки с толстым слоем пыли.
Словом, там было много всевозможного барахла, которое вряд ли уже пригодится, но рука не поднимается выкинуть.
Вот только нужную вещь, а именно птичью клетку, Марк найти никак не мог. Он отчётливо представлял, как эта клетка выглядит, значит, однажды её уже встречал. Но, где именно, напрочь забыл. Единственное, что было совершенно точно известно, что клетка была на чердаке.
Марк подошёл к окну, глубоко вдохнул чистый свежий воздух и посмотрел на рядом
Внутри было несколько традиционных строк с пожеланием, сделанных острым, небрежным почерком. И скромная подпись в самом низу – «Папа».
Марк уже видел её и неоднократно читал. Он всегда так делал, когда папа присылал открытки к значимым датам и событиям, вроде Дня рождения или Рождества. Сначала он хранил их у себя, в комнате, периодически открывая и прочитывая, словно не знал каждую строку и выведенную букву наизусть… А потом уже решил, что будет лучше спрятать их куда-нибудь подальше, чтобы не травили душу в лишний раз, когда вновь на них натыкался. Ну а может ли быть что-то лучше для таких целей, нежели огромный чердак в старинном доме? Ну, разве только подвал, где хранилось не меньше всевозможных диковинных вещиц и «богатств».
Марк грустно вздохнул и положил открытку обратно в стопку. Открытки он периодически получал ото всех. Даже от Виктора, хотя это было всего пару раз на его памяти. Их не было только от мамы, которую Марк никогда не видел.
Подумать только, – мальчик даже не представлял, как она выглядит! Лишь описание благодаря воспоминаниям бабушки могли дать хоть какое-то смутное представление о ней.
Так сложилось, что мамы Марка не стало во время его рождения. Никаких фотографий и портретов, которые могли бы остаться, тоже не было. Она не очень любила быть запечатлённой и не считала себя привлекательной. Хотя, по уверениям бабушки и дедушки, была просто красавицей. С густыми чёрными волосами и острыми скулами, которые достались Марку. Смугловатая, слегка оливковая кожа, как он всегда подозревал, тоже унаследовалась – ведь отец был светлым шатеном.
Небольшое устное описание и имя Катарина – вот и всё, что было известно Марку. Конечно, этого было недостаточно.
Марк надеялся, что когда папа приедет, он сможет расспросить его и узнать какие-то подробности или даже истории из жизни, связанные с ними обоими. Ведь больше спрашивать было некого – мама была круглой сиротой. Однако папа уже много лет не появлялся и Марка это уже даже злило. Ведь он их единственный ребёнок и можно было бы найти время, чтобы повидаться с ним хотя бы несколько дней в году. Но, видимо, у отца были дела поважнее, чем какой-то там всего лишь родной сын.
Разозлившись от собственных мыслей, Марк с силой ударил кулаком по комоду. Костяшки мгновенно покраснели, боль подступила к пальцам. Но эта боль была куда меньшей, чем та, что годами пронзала самую душу, периодически напоминая о себе в самые неожиданные и неподходящие моменты.
– Эй, Мракович! – послышался выкрик с улицы.
Марк прекрасно знал, кому принадлежит этот голос. Резко обернувшись, он увидел Артура Задерея, местную знаменитость… Тощий юноша с копной рыжих волнистых волос, стоял на новеньком скейтборде посреди дороги и ухмылялся.
Семья Задерея, особенно его дед Якоб, невероятно гордились тем, что они жили в Карпатвиле с самого его основания. Понять, что в этом было особенного, Марку было довольно непросто.
Артуру, который был просто вылитой копией деда в молодости (чьи портреты висели в ратуше, в школе, в музее города, и по которым можно было их с лёгкостью спутать) вместе с точёным благородным профилем, досталась и удивительная заносчивость. Которой тот, в свою очередь, нисколько не стыдился. Наоборот, Артур проявлял её с небывалой гордостью, подчёркивая своё надуманное превосходство.
И это было главной причиной, почему Марк терпеть не мог этого выскочку, на пару с дедом. В то время, как многие мечтали быть в кругу друзей Задерея и попасть в некий привилегированный клуб, Марк об этом даже и не думал. Впрочем, этого бы и не случилось, так как Артур не упускал возможности ткнуть Марку в его не самый состоятельный уровень жизни или бросить какую-либо колкость по поводу внешности. Правда, только в случаях, когда рядом не было Дарина. Когда однажды Дарин услышал, что Марка обижают, устроил Задерею знатную взбучку, которую тот, похоже, запомнил на всю жизнь. И теперь Артур не рисковал отпускать едкие шуточки и издёвки в присутствии спортивного друга, смелея только исподтишка, с глазу на глаз.
– Говорят, ты поездку в Страхсильванию выиграл, – произнёс Задерей, продолжая скалить свои зубы в ухмылке. – Надеюсь, ты оттуда не вернёшься! На одного психа в городе станет меньше.
Как же Марку хотелось в этот момент кинуть что-то тяжёлое. И он бы действительно это сделал, попадись под руку что-то подходящее.
– Не переживай, – ответил Марк, высунувшись из окна. – Если что, я обязательно буду приходить к тебе ночью во снах и стану твоим вечным кошмаром!
Улыбка мигом сползла с лица Артура и он, развернувшись и выкрикнув напоследок гадости, покатился по дороге на своём неоново-зелёном скейтборде.
Один этот скейтборд стоил, как вся поездка в Страхсильванию…
Не успел утихнуть шум колёс вдали, как дверь на чердак то ли со скрипом, то ли с писком распахнулась и впечаталась в стену.
– Здарова, – воскликнул Дарин, заходя внутрь и пригнувшись, чтобы не зацепиться о верхнюю часть дверного прохода. – И с кем это ты тут болтаешь, интересно?
– Да так, – отмахнулся Марк. – Сам с собой.
Он отошёл от окна и открыл очередной шкаф в поисках клетки. В голове в этот момент крутилась лишь одна мысль, – как хорошо, что Дарин ничего не слышал, иначе Артур не избежал бы проблем.
– Я сегодня через дверь, как нормальный, культурный чел, – гордо произнёс Дарин и осмотрелся.
– Ну конечно, – хмыкнул Марк. – Просто увидел, что меня в комнате нет, вот и зашёл через парадный вход.
– Да уж, от тебя ничего не скроешь. Что ищешь-то?
– Клетку для Карлоффа. По-другому его провезти не удастся, таковы правила. Где он, кстати? С бабушкой?
– Угу, – промычал Дарин. Он смахнул рукой пыль с кресла-качалки и увалившись на него, закинул ноги на ближайший комод. – Спит, кажись.