Марка страны Гонделупы (иллюстрации Клементьевой К.А.)
Шрифт:
– Ну конечно! – весело согласилась мама.
Вопрос был решён сразу, твёрдо и бесповоротно. С сегодняшнего дня они будут каждый день готовить уроки здесь, у Пети, за этим столом!
Мальчики уселись, и мама тоже принесла свои книги и записки.
– Вот это здорово! – обрадовался Вовка. – Теперь на столе все стороны заняты. Петя, да?
…На следующий день Вовка с таинственным видом отвёл Кирилку и Петю в самый дальний угол школьного коридора и заявил, что после уроков, когда они пойдут домой, он им сообщит одну очень важную вещь.
– Ладно, –
Но Вовка на его уговоры не поддался и ничего не рассказал. Но как же ему трудно было вытерпеть до конца занятий!
И Петю все четыре урока терзало ужасное любопытство.
Это произошло по дороге домой. Вовка затащил их в укромное местечко между забором и заколоченным на зиму ларьком. Снег здесь был выше колен, но зато никто не мог их увидеть. Они протиснулись сюда один за другим, и Вовка сказал: – Слушайте! Голос у него дрогнул от волнения, а щёки запылали ещё ярче. – Это я сам сочинил. – И он громко запел сипловатым, прерывающимся баском на мотив известной песни:
Жили три друга-товарища.Пой песню, пой!Один был храбр и смел душой,Другой умён собой.А третий был их лучший друг.Пой песню, пой!И трое ходили всегда втроём.Пой песню, пой!К концу Вовка совершенно осип. Но это его нисколечко не смутило. Пропев последние слова песни, он тут же вскричал: – Могу ещё раз! Хотите? – Вова! – с жаром проговорил Петя. – Ты прямо как писатель! Но Вовка с достоинством возразил: – Ну, скажешь! Есть даже которые могут получше.
Но какое дело Пете и Кирилке (Кирилка молча, в немом восхищении таращил на Вовку глаза), какое им было дело до других, когда их собственный друг обнаружил такое неожиданное и поразительное дарование!
– А ведь можно всем вместе петь! – вдруг сообразил Петя и выжидательно посмотрел на товарищей.
– И каждый день! И каждый день! – тоненьким голоском поддакнул Кирилка.
И тогда Вовка с неожиданным высокомерием заявил:
– Я для того и сочинял, чтобы каждый день… и всем вместе!
У них получилось великолепное трио. Вовка гудел сиплым басом. Пронзительно и громко выкрикивал Петя. А Кирилка пищал, вроде тонкой дудочки-свистульки.
И вот все трое, обнявшись, зашагали по улице, надсаживаясь во всё горло:
Жили три друга-товарища.Пой песню, пой!..При этом они испытывали необыкновенное, неведомое дотоле наслаждение.
Вдруг Петя остановился и замолчал. Повернувшись к Вовке, сказал:
– А ведь есть уже такая песня. Только она про двух товарищей. Там тоже «Пой песню, пой!».
Лицо у Вовки стало обиженным и голос тоже.
– Ну и что же? Ведь у меня про трёх… Разве нас
– Трое, трое! – сердито пискнул Кирилка. – Я, ты и он!
– Видишь, трое, а не двое… – холодно, скорее даже надменно, проронил Вовка.
Несколько секунд Петя молчал, упрямо сдвинув брови. Конечно, их было не двое, а трое… Но всё-таки… он не сдался:
– А ещё есть такое стихотворение: «Жили три друга-товарища в маленьком городе Эн». И там уже про трех…
– Ну и что же? – сердясь, защищался Вовка. – Разве там есть: «Один был храбр и смел душой»? Это я! «Другой умён собой» – это ты! «А третий был их лучший друг» – это про Кирилку. Есть там такое? – наступая на Петю, уже кричал Вовка. – Нет, ты скажи – есть?
– Этого там нет! – твёрдо сказал Петя.
– Видишь! Значит, это про нас, и я сам всё сочинил.
– Давайте лучше петь, – жалобно попросил Кирилка. Он вдруг испугался: неужели его новые друзья сейчас возьмут и рассорятся?
Но Петя и Вовка об этом и не помышляли.
В конце концов, не всё ли равно, кто придумал песню, которая так хорошо поётся?
И снова три друга, тесно обнявшись, зашагали дальше по заснеженной улице, горланя на весь посёлок.
И трое ходили всегда втроём.Пой песню, пой!Хрупкие белые звёздочки падали на них сверху. Может быть, улетая обратно в хмурое ледяное царство, Снежная королева стряхнула их со своего великолепного снежного плаща…
С этого дня мальчики почти не расставались. В школу они ходили вместе, перед занятиями забегая друг за другом. И домой возвращались вместе. И уроки тоже готовили вместе у Пети за большим столом.
Они усаживались в том же порядке, как и в первый раз. Около каждого ставилась чернильница, чтобы удобнее было макать перо. И мама пристраивалась возле, если, конечно, в этот день у неё не было вечернего приёма в поликлинике.
Как тихо бывало в эти часы! Просто не верилось, что в комнате трое мальчишек, один из которых горластый крикун по имени Вовка.
Ставни на окнах закрыты. В печке гудит огонь, и от голубых изразцов идёт тепло.
У Пети пылают уши.
Вовка пыхтит, надув свои толстые красные щёки. Ему очень жарко. Дома он с удовольствием скинул бы валенки, но здесь как-то неудобно.
Даже у Кирилки выступил нежный румянец. Ему хорошо: рядом два друга.
Только мама кутается в платок: она сидит спиной к окошку, из-под занавесок тянет зимним холодом.
У мальчиков скрипят перья, а около печки пиликает невидимый сверчок.
Его хорошо слышно; но где он?
Петя и мама как-то раз искали его, искали, да так и не нашли. Мама говорит, что они, эти самые сверчки, вроде полевых кузнечиков. Только не зелёные, а чёрненькие и маленькие…
Но Пете кажется, будто их сверчок – это крошечный человечек, не больше половины мизинца, и будто у него островерхий колпачок и совсем малюсенькая скрипка. На этой скрипочке, не зная усталости, он пиликает и пиликает все вечера…