Шрифт:
Annotation
История про мальчишку-фантазера, которому семейные неурядицы едва не обрезали крылья. Но все же нет. Фантазерство победило)
Острова Милена
Острова Милена
Марькина муза
Марькина
После того, как в школе прошел урок памяти жертв фашизма, за Мариком - уже окончательно - закрепилась кличка Освенцим. Обижаться не на что: прежде успел побывать Фитюлькой, Шкелетом, Дрищом, Дохлопупсом... не все ли едино?
Марику тринадцать, а выглядит от силы лет на десять; сутулый, грудь цыплячья, ноги как спички, зато голова - большущая, лобастая.
"Копия...
– вздыхает бабушка и косится на маму со значением: - Такой же будет: башковитый да ледащий".
Мама не отвечает. Она пичкает Марика витаминами и бараньими котлетами и утешается бодрыми заверениями врачей, что он еще подрастет.
Куда больше маму заботит его учеба. Учится Марик не хуже других - но все учителя, как один, твердят, что мог бы лучше, много лучше, что он безбожно ленится... Рекомендованный же знакомыми профессор-психолог прочел маме лекцию о возрастных кризисах и посоветовал пока от Марика отстать.
Да маме особо наседать и некогда: работа, подработки, ипотека висит, и двое детей на шее, и все одна, и крутись, как хочешь...
Марик не в претензии. Он все понимает, он "входит в положение" - хоть это и непросто.
Главная беда его жизни - Лилька.
Лильке четыре и все взрослые кругом наивно считают ее "Котенком" и "Солнышком". У Лильки круглая лукавая мордаха и вечно липкие от сластей ручонки - везде-лезущие и все-ломающие. Лилька рисует на Мариковых учебниках феечек, бросает его цихлидам в аквариум конфеты и регулярно посягает на его - личный! неприкосновенный!
– планшет. (Мамин уже доломала.)
Недавно добралась до Мариковых упрятанных аж под самый потолок биониклов - коллекционных! Даже не играла толком: раздербанила и бросила.
Если Марик занимается, непременно припрется с горшком к нему в комнату: сидит, хихикает, да еще и поет - ужасно громко и фальшиво. Впрочем, поет, танцует и хохочет она постоянно. А еще - вредничает, царапается, канючит и не слушается совершенно.
Не сестра, а наказание.
Но Марик "входит в положение". Он забирает Лильку из садика, кормит ужином, включает ей мультики, а то и спать укладывает - потому что у мамы работа, работа, а бабушке ехать через весь город, и у нее тоже - работа, и больные ноги, и больные нервы, и...
А Марику ведь несложно, правда?
Самое ужасное - это когда Лилька подхватывает простуду.
Тогда мама начинает метаться, повторяя: "Только этого не хватало!" Принимаются экстренные меры по лечению - всем подряд. Лилька ревет и отбивается. А мама выглядит такой замученной, жалкой... "Если нет температуры - ведь ерунда?" - оправдывается сама перед собой, снаряжая утром сопливящую Лильку. Закапывает ей что-нибудь в нос и бегом волочет в сад.
Но порой катастрофа все же разражается: Лилька заболевает всерьез. А мама может позволить себе только день или два - а больше никак, ну никак! И она кричит в телефон, ругаясь с бабушкой, взывая и умоляя; следом принимается обзванивать подруг... У мамы пунктик: не доверяет приходящим няням - у кого-то из знакомых был горький опыт.
Однако вскоре Марик благополучно подхватывает тот же вирус, и все сразу упрощается.
Вот и сегодня.
– Нет худа без добра, - говорит мама, удовлетворенно глядя на градусник; но тут же спохватывается: - Ну, отдохнешь немножко от школы, побездельничаешь, да?..
– Угу, - мрачно сипит Марик.
– Суп в холодильнике, в морозилке - котлеты, разогреешь. Да, и не позволяй Коте сильно беситься: у нее кашель.
Мама шмыгает носом, тревожно хмурится. Спешно глотает таблетку, пшикает себе из одного флакона, из другого, сгребает в сумочку лекарства, сигареты, ключи от машины. Допивает кофе, хватает пальто:
– Все, опаздываю! Врача сам вызовешь, ладно?..
– Угу.
– Люблю вас. Не ссорьтесь тут!
Воздушный поцелуй, улетающий стук каблуков.
Марик морщится: болей он в одиночку - вот это было бы счастье! А так...
Школу, одноклассников Марик ненавидит, и это взаимно.
Его и раньше не жаловали, но приставали: дай списать. А теперь он сам "съехал", стал середнячком - и к нему утратили последний интерес. Говорить с таким унылым чудиком не о чем, дразнить неинтересно: отмалчивается, не огрызнется даже, скучная жертва, дохлая - Освенцим и есть.
Марик - добровольная "белая ворона".
Вместо хоккея и айкидо все детство ходил на флейту. Сам так решил.
Никогда не дрался, не тырил в магазинах жвачку, не пробовал курить, не смотрел тайком порнуху, не делал что-либо на спор - принципиально, а вовсе не из-за какого-то там "воспитания".
Он даже биониклами увлекся совсем недавно - когда все остальные к ним охладели.
В классе сменялись волны моды на Роулинг, Емца, Кинга, Лукьяненко, Толкина, Перумова - повальный восторг, обожание, попытки подражать. Марик не поддавался. Взялся было читать старые книжки из домашней библиотеки, еще отцовские: Шекли, Лем, Желязны, Азимов, Стругацкие... Не пошло. Только Брэдбери понравился - какая-то нотка обреченности, очень созвучная...
Но скоро и вовсе читать бросил.
Вообще все. Энциклопедии, которые раньше так и глотал. Биографии всяких первооткрывателей, изобретателей... тайны истории, величайшие преступления, интриги, шпионы, шифры. Сборники задачек - типа, для умненьких деток... По телеку какая-нибудь викторина, взрослые не знают, а он, маленький, возьми да брякни правильный ответ! Все: ох-ах, какой умница, эрудит растет! Дядька, мамин брат, его "киндервундером" звал. Учителя нахваливали. А Марик и рад, сопли пузырями. Тьфу, вспомнить противно...
Кастовые фильмы тоже не для него. Категорически. Тем более популярные сериалы. Был момент слабины - "Игра престолов", которую смакует теперь вся школа, даже на класс-два младше многие видели! Но и ту бросил, не стал смотреть. Отец сказал: "Слушай, не надо, рано тебе", и Марик не стал.
Да, вот так, и что? Каков есть. Не ходит в их дурацкие чаты, не играет в компьютерные игрушки, не ловит покемонов. Скажи он кому из ребят, что, делая уроки, любит слушать "Кинг Кримсон" - те даже не поняли бы, что это за "древняк" такой.