Маркиз де Кюстин и его "Россия в 1839 году"
Шрифт:
Но 1917 г. и все последующее радикально изменили картину. Странное и трагическое стечение обстоятельств: изнуряющая война; слабый и неразумный царь; влияние нового романтического национализма на нерусские области Империи — все это привело к обвалу царизма при самых неблагоприятных условиях. Либералы были парализованы из-за своей приверженности к войне, которая озлобляла крестьян, разлагала армию и вообще играла на руку всяческим экстремистам левого и правого толка. Как известно, радикальные революционеры с легкостью захватили власть. Своих противников: реакционеров и либералов, они уничтожили с беспощадной жестокостью, столь же бескомпромиссно свергнув при этом и все либеральные ценности, но кое-что заимствовали для себя у реакционеров;
Но ведь как раз эти архаические черты политического лица России и выступают на первый план в книге Кюстина. Он почувствовал в этой стране увядающие отблески старой Московии, все еще сохранявшиеся хотя бы как пережитки. Но после 1937 г., и особенно с триумфом Сталина в конце двадцатых годов, фанатизм и нетерпимость большевиков снова воскресили эти черты и сделали их основополагающими принципами на политическом Олимпе. Именно поэтому книга Кюстина получила репутацию достоверности, которой у неё никогда не было при жизни автора.
В настоящее время наиболее взвешенное мнение (в том числе и автора этой книги) заключается в том, что русская революция была все-таки достаточно случайным событием, явившись результатом нескольких внезапно совпавших обстоятельств, в стечении которых не просматривается никакой логической связи. Многие из них, если бы не игра случая, вполне могли происходить совершенно иначе, в том числе и так, чтобы не произошла, по крайней мере, вторая революция 1917 г. Тогда, и это легко представить, Россия успешно продвигалась бы по либерально-демократическому пути, а кошмарные видения Кюстина безвозвратно уходили бы в прошлое. Так, повторяю, могло бы быть, хотя это всего лишь одна из возможностей. Но все происходило по воле случая, и, значит, случаен и посмертный триумф Кюстина, что не делает такой уж большой чести его проницательности.
Но все-таки именно о России, а не о какой другой стране, он высказал все эти мнения, получившие свое подтверждение через сто лет. И что бы ни говорили про Кюстина, и как бы справедливы ни были указания на его недостатки, наши современники должны признать, что в своих мимолетных взглядах на Россию он прозрел именно те качества власти и общества, признание и исправление которых помогли бы русским обезопасить себя, если бы они отбросили навязчивую идею о каких-то адских силах, якобы из века в век угрожающих извне их родине.
И, наконец, еще два замечания. Кюстина справедливо упрекали за то, что хотя немало из увиденного им в России действительно существовало, многое прошло и мимо него. Ведь была и «другая Россия» — антипод жестокости, бездушия, убожества духа, которые так отталкивали его.
Следует особо подчеркнуть — если в России 1970 г. возобладал негативный полюс, это вовсе не означает, что уже нигде в онемелых глубинах русского народа не сохранилось противоположного ему начала. Конечно, за последние пятьдесят лет большевикам удалось изгнать из страны целый слой гуманных и либеральных людей, которые жили там еще во время революции. Остатки русских либералов перетекли в другие страны, обогатив жизнь других наций и, соответственно, обездолив свой народ.
Однако созидательные силы не исчезли бесследно, и нельзя отвергать возможность их воссоздания. Следует помнить, что в конце XIX в. и в начале XX в. они возникли из тирании, убожества и деградации. Их корни росли в неплодородной почве. То, что они выжили и, в конце концов, проявили себя, доказало неистребимость веры в ценность человеческой личности и осмысленность развития человека.
Затронутые Кюстином проблемы должен решать не весь русский народ в целом. И не призраки пра-
5 Дж. Ф. Кеннан1 ол вителей 1839 г., которым история уже вынесла свой приговор (более благоприятный, чем суждения маркиза). Это должны сделать сами нынешние правители России, политические наследники сталинской системы, хотя они и не нашли в себе достаточно мужества или понимания, чтобы отвергнуть доставшееся им смертоносное наследие. На них, как на соучастниках, лежит ответственность и за эпоху Сталина, и за свое время. Но именно они, и, прежде всего они, должны ответить на вопрос: состоятельны или нет те построения, которые сделал Кюстин в своей книге.
ПРИЛОЖЕНИЕ I
П.А.Вяземский
ЕЩЕ НЕСКОЛЬКО СЛОВ О ТРУДЕ г-на де КЮСТИНА «РОССИЯ в 1839 году».
ПО ПОВОДУ СТАТЬИ В «JOURNAL DES DEBATS»
4 января 1844 г.
«Я опускаю голову и закрываю лицо руками в припадке отупля ющего отчаяния».
(Г-н де Кюстин, «Россия в 1839 году». Письмо 8-е).
Уже давно «Journal des Debats» обещал нам анализ сочинения г-на де Кюстина о России, однако исполнение обещанного откладывалось на неопределенный срок. Удивительно ли это? Ведь в Париже немало других дел, чтобы тратить время на чтение и комментарии четырех наводящих скуку пухлых томов. Прежде всего, скажем со всей откровенностью: г-н де Кюстин сумел (и это придает ему даже некоторую оригинальность) соединить в своем произведении тяжеловесный слог, злословие и скуку; книга его дурно скроена, наполнена повторами, переливанием из пустого в порожнее, выспренной риторикой, противоречиями, сталкивающимися на каждом шагу, и совершенно бессвязными мыслями.
Вдумчивый и просвещенный путешественник озаботился бы прежде всего тем, чтобы изучить страну, о которой он хочет поведать своим читателям. Но имевший в виду совершенно иную цель г-н де Кюстин, истинный последователь г-жи Ленор-
мана, предпочел гадать о России в четырех объемистых талмудах, напичканных пересказом снов и галлюцинаций, черной и белой магией. Одним словом, благородный маркиз вместо книги произвел на свет лишь собрание праздных измышлений. И поэтому труд его вызвал скорее скандал, нежели сенсацию, и мало кем читался. Я настолько в сем убежден, что приглашаю всех добросовестных читателей уведомить меня, достало ли им терпения дочитать все до конца. Должен признаться, и я сам, заглушив голос патриотизма, не раз откладывал сию книгу, скорее не из чувства негодования, а более от обыкновенной скуки. Но труд сей насквозь враждебен России, которая ныне является целью того самого delenda est Carthago [32]всех катонов воинствующей прессы; кроме сего написан он в духе зложелатель- ства и очернения с единственным желанием произвести скандал, а посему возникает множество поводов для того, чтобы поднять шум! Мы отнюдь не отрицаем, что книга сия, как говорят, явилась чуть ли не целым событием®. Но не таковы ли и выпуски «Парижских тайн»1? Однако скажет ли хоть кто- нибудь, что они показывают Париж, каков он есть на самом деле?
Si Peau d'Ane m'etait conte Jy prendrais un plaisir extreme, говорит Лафонтен2, и в этом отношении все мы похожи на почтенного баснописца; но если свет любит сказки, то еще больше он обожает скандал и шум. Это превосходный корм для бездельников, простодушных и людей доверчивых.
Удивительно ли, что произведение, написанное лишь с целью подольститься и поддержать сиюминутные политические антипатии, вызвало такой шум? Именно этого и следовало ожидать. Но поднялась ли сама книга на высоту ее успеха и, с другой стороны, показана ли там Россия именно такой, какова она есть в действительной жизни?