Маркус Вольф
Шрифт:
Управление военной контрразведки располагало собственными спецподразделениями. Если поступала оперативная информация о том, что кто-то собирается бежать на Запад, спецназ устраивал засаду на этом участке границы. Спецназ использовали и для того, чтобы инсценировать бегство на Запад, если засылался человек Маркуса Вольфа.
В Москве изо всех сил пытались помешать прямым и неконтролируемым контактам двух Германий. Летом 1984 года генеральный секретарь ЦК Социалистической единой партии Германии Эрих Хонеккер собрался в ФРГ. Советские руководители возражали. Разразилась настоящая ссора между вождями двух соцстран. Самостоятельность Хонеккера раздражала Москву. Сближение двух
Хонеккер хотел получить от ФРГ миллиардный кредит. Министр Мильке попытался влиять на генерального секретаря КПСС Константина Устиновича Черненко через партнера — нового председателя КГБ Виктора Михайловича Чебрикова. Соединился с ним по аппарату правительственной междугородной ВЧ-связи. И Маркус Вольф по-русски зачитал текст обращения Эриха Хонеккера к советским друзьям. Но осторожный Чебриков ответил, что эту тему нужно обсуждать по партийным каналам.
Руководители ГДР решили объясниться с советским руководством. Делегация во главе с Хонеккером (в нее вошли секретарь ЦК по международным делам Герман Аксен и секретарь по идеологии Курт Хагер, а также министр госбезопасности Эрих Мильке) тайно прилетела в Москву.
Вразумлять немцев взялись генеральный секретарь Константин Устинович Черненко, второй человек в партии Михаил Сергеевич Горбачев, министр обороны Дмитрий Федорович Устинов и секретарь ЦК по соцстранам Константин Викторович Русаков.
Двадцать второго августа 1984 года заместитель заведующего международным отделом ЦК КПСС Анатолий Черняев, прочитав стенограмму беседы, записал в дневнике: «Выламывание рук: рановато немцы решили, что они уже не вассалы, а партнеры. Но они огрызались. И обещания не ехать в Бонн не дали…»
После отъезда немцев заседало политбюро.
«Обсуждалась информация для партактива о „германо-германском казусе“, — записал в дневнике Черняев. — Секретарь ЦК Зимянин попытался смягчить формулировки. Но на него насели, особенно министр обороны Устинов. Логика такая: не только Хонеккер, но и Кадар, и Живков, и даже чехи „паршиво“ себя ведут. Мы, мол, твердим, что ситуация всё ухудшается из-за „першингов“ в Европе, а они как ни в чем не бывало обнимаются и с ФРГ, и с Италией, и с Англией. Мы же интеллигентничаем, боимся им прямо сказать, а мы имеем право им сказать, что так не пойдет.
Устинова поддержал председатель КГБ Чебриков, на 50 процентов Горбачев, и всё, за исключением одной фразы, было оставлено, как предложено. Смысл: мы, мол, еще в июне, в беседе Черненко с Хонеккером, сказали, что в Бонн ехать не надо, а нас не слушают и продолжают готовить визит».
Зависимость Восточной Германии от Советского Союза ослабела. Москву по-прежнему боялись, но видели, что она мало что может дать. Экономическое соревнование с Западом было проиграно.
Глава правительства Вилли Штоф признался Маркусу Вольфу: никогда не испытывал такого разочарования и не ощущал такого недоверия со стороны советских руководителей к себе и к ГДР. Эриху Хонеккеру ничего не оставалось, как прислушаться к Черненко и отложить поездку в ФРГ. Но в своем кругу он жаловался, что Советский Союз оскорбил его лично. А он так хотел увидеть родной Саар…
— ГДР должна полагаться на собственные силы, — заключил Вилли Штоф.
При Горбачеве Хонеккеру тоже долгое время настоятельно не советовали ездить в ФРГ. Хонеккер реагировал крайне болезненно: вам можно, а мне нельзя? После смерти Брежнева он считал себя лидером международного рабочего движения. В конце концов хозяин Восточной Германии всё-таки поехал и был принят на
А вот Ханс Модров, как и Вольф, довольно мрачно смотрел на будущее. Это был видный партийный работник, которому предсказывали большое будущее. В 1973 году его избрали первым секретарем окружного комитета партии в Дрездене.
Путь его казался традиционным для партийного чиновника. В конце войны его зачислили в фольксштурм, он попал в плен, вернулся домой только в 1949 году. Сделал карьеру в Союзе свободной немецкой молодежи, со временем возглавил отдел пропаганды и агитации ЦК СЕПГ. Он стал заметной фигурой, когда получил самостоятельную должность в Дрездене. К нему присматривались и люди Мильке, и советские товарищи.
Полковник Валерий Матвеев, который два десятка лет проработал в Ленинградском управлении госбезопасности, в мае 1986 года прибыл в Дрезден в командировку. Представился руководителю — своему однофамильцу полковнику Лазарю Лазаревичу Матвееву. Посодействовать ленинградскому чекисту попросили майора Владимира Путина, который не только помог, но и поселил земляка в своей трехкомнатной квартире на третьем этаже шестиэтажного дома, где жили немецкие чекисты.
Валерия Матвеева пригласил к себе начальник управления МГБ. Путин отвел его к немецким коллегам. Оказывается, немецкий генерал хотел сделать приятное руководителю Ленинградского управления КГБ Даниилу Павловичу Носыреву. «У генерала Носырева, — вспоминал Валерий Матвеев, — была нестандартная нога, и человек мучился, подбирая модную обувь такого большого размера. И его немецкий друг приобрел для него обувь, которую просил меня передать. Что меня поразило, немецкий генерал развернул коробку с обувью и коробку с духами для супруги Носырева, чтобы я убедился, что ничего противозаконного он не передает. В Ленинграде Носырев как-то стыдливо убрал коробки в стол и лишь дежурно поинтересовался оперативной обстановкой в Дрездене».
Самому Матвееву немецкий генерал подарил фарфоровую тарелку с изображением Рихарда Зорге. Перед отъездом полковник устроил отвальную для немецких коллег в одной из дрезденских пивных. Немцы втихаря налили ему полный фужер шнапса вместе с шампанским и предложили выпить за дружбу двух стран. Ленинградский чекист пригубил и отставил фужер в сторону.
— Зачем вы так сделали?
«Немцы, ухмыляясь, заявили, что хотели сделать приятное — вы у себя в России только так и пьете, — вспоминал Матвеев. — Я понял, что это было скорее не невежество, а вежливое хамство со стороны коллег. Это были не рядовые работники, а руководители. Я предложил каждому налить по такому же бокалу и выпить за процветание ГДР. Они отказались от такого предложения. Неприятный осадок от соседей по застолью, держащих фигу в кармане, остался».
Дрезденское окружное управление МГБ располагало собственной станцией подслушивания телефонных разговоров, оборудованием для вскрытия писем. В гостиницах, где останавливались иностранцы, рядом с телефонным коммутатором находилось помещение для сотрудников госбезопасности, где дублировались все телефонные линии гостиницы. Немецкие чекисты могли слушать разговоры своих гостей.
Начальник Дрезденского окружного управления МГБ генерал-майор Хорст Бём без особого пиетета относился к советским офицерам связи. Тем не менее немецкие товарищи, как было положено, после нескольких лет совместной службы наградили Владимира Путина бронзовой медалью «За заслуги перед Национальной народной армией ГДР» (приказ № 114/88 от 7 февраля 1988 года хранится в архивах бывшего МГБ ГДР). Это был ритуальный знак вежливости. О подлинных успехах или неуспехах офицера КГБ немецким друзьям знать не полагалось.