Мармеладные каникулы
Шрифт:
Пока я собирался он сидел за столом с остатками завтрака и хрустальной рюмкой с моей спермой. Иногда он похож на меня своим поведением, как и должен быть похож сын на отца. Он посмотрел на рюмку и сказал, что этот белок выглядит и пахнет, как сперма.
Я сказал: «Отлично, инспектор Мигрень – это и есть сперма». Он покрутил пальцем около своего виска.
С Джеки у нас все шло своим чередом: мы бегали и мылись, ужинали и любились. Через неделю мимолетно я спросил ее о Диане. Она сказала, что Диана была о мне очень высокого мнения, просила передать, чтобы я заглянул к ней в галерею, когда захочу, и передала мне ее номер телефона.
Через несколько дней я не удержался и позвонил ей. Диана сказала, чтобы я приехал на машине в следующую пятницу на открытие вернисажа, а потом пригласила себя ко мне играть в теннис. Я согласился.
После открытия выставки мы поехали к ней домой за вещами. У нее била шикарная квартира с видом на Гудзон. На стенах весело музейного качества художеств на сотни тысяч долларов.
Одно полотно привлекло мое внимание – обнаженная женщина смотрелась в зеркало и играла со своим соском. Диана посмотрела на меня и сказала, что настоящее искусство вызывает не только подъем чувств, но и эрекцию. Я был готов к следующему ее движению. Она расстегнула и спустила мои брюки ниже колен, и мы сделали это как-то на ходу: она просто задрала платье. Я никогда не думал до знакомства с ней, что бесцеремонность может иметь такую сексуальную провокационность и возбуждать в короткий срок.
Тем вечером мы играли в теннис как старые партнеры. На Диане были теннисные трусы, но юбочка была короче, чем это принято для обычной игры в теннис.
Где-то на третьем сете вдруг все прожектора и лампы погасли. Голос из громкоговорителя попросил всех оставаться на своих местах во избежание падений и последующих возможных переломов и других увечий, пока не дадут освещение.
В кромешной темноте были слышны голоса людей на соседних кортах.
Через минуту мои глаза привыкли к темноте, и я увидел Диану, стоящую совсем рядом со мной. На ее теннисной ракетке, как для ночной просушки были нанизаны трусы. Вся эта инсталляция покоилась в одной из ячеек сетки. Руками Диана держала края юбочки, которую и некуда было задирать. Она уже привыкла не спрашивать меня, а просто полагаться на свои желания и стянула с меня шорты. Темнота обещала быть долгой, и мы целовались в первый раз, как безумные.
Потом ее нога взлетела наверх сетки, и я был в ней.
Неожиданно включили свет. Игроки с соседних кортов сделали вид, что не замечают нас или, действительно, не замечали. Мы схватили свою одежду и придали себе спортивно-нормальный вид.
В ту ночь мы спали дольше, а утром завтракали, как если бы делали это много раз до того. После завтрака Диана вышла на балкон покурить. Она достала свои мобильник и сделала несколько звонков. Потом позвонила своей матери. Они говорили о вчерашнем открытии выставки.
Я был довольно напряжен от дурного предчувствия. В конце разговора Диана сказала, что она сейчас у меня, что мы недавно встали, но уже позавтракали, И что я «ничего себе ходок», а не старый пердун, как она думала в прошлый раз. И повесила трубку.
Мы не смеялись, но и не кричали. Я проводил ее на поезд и никогда не видел с тех пор.
Джеки не ездила больше в моем вагоне на работу. Мои беговые тапки и другой спорт инвентарь пришел от нее по почте. Я продолжаю делать свои забеги в одиночестве.
Глава пятая
Сказочник нашел ее, подпирающей стену, стройной кариатидой. В ее руках была открытая книга, но она не выглядела, как если бы ее читала. Он подошел к ней. Вика была задумчива и прекрасна.
«Так наверное выглядят люди в храмах знаний, когда по-настоящему отдаются интересующим их предметам и имеют возможность черпать то, за чем пришли. Она и выглядит сейчас как-то академически эротично» – подумал он и ухмыльнулся очередной своей фантазии. Он оставил ее чемоданчик посреди зала и подошел к ней тихо и невидимо. Вика и в самом деле уже не читала, но еще и не вынырнула на поверхность из прочитаного. Она думала о Мистере случае, который старым барбосом может спать долгие годы в своей уютной будке и не высовывать носа из-под хвоста, пока какой-то шалый сирокко, совсем не свойственый для их широт, не унесет в небо родную будку, и все сразу переменится. Потом она вспомнила про маленького французского офицерика, который выбился в знаменитые ученые, и сказал, что случай – это тоже закономерность.
Сказочник осторожно взял ее за руку и спросил, все ли в порядке и могут ли они следовать дальше. Вика посмотрела на него новым для обоих взглядом и сказала, что она именно для этого сюда и приехала, но сначала хотела бы попасть в туалет. Сказочник был рад, что она а happy camper – ведь они еще толком и не присели.
Слон находился всего в нескольких кварталах, так что очень скоро они поднимались по винтовой лестнице, устроенной в правой ножище, в свой номер.
«Некоторые определенно зажрались – им бы пожить в памятнике настоящей старины» – думала Вика, заглядывая в шкафы и на полочки, пробуя халат на пушистость, а шампунь на мылкость и пенистость. Все было реальным и готовым к немедленному употреблению. Сказочник сидел на краю кровати и не отрываясь смотрел на нее. Как только обход войск был завершен и парад принят, он притянул ее к себе на колени и обнял за талию.
«Какие смешные у них туалеты в книжных магазинах, старинные с цепочками и журчат, как горные водопады или даже как прорванные трубы.» – Задумчиво произнесла Вика и сразу подумала, что это ценное наблюдение сейчас особенно уместно.
Сказочник облизнул губы и сказал, что у него еще не было возможности заглянуть в женский туалет, чтобы самому в этом всем убедиться. Она повернулась к нему лицом и перекинула одну ногу на другую сторону его коленей и спросила: «Выпить хочешь? У меня с собой есть в чемодане».
Но он уже не мог слушать ни про цепные унитазы, ни про дармовую выпивку – он просто упал на спину с ней наверху и обнял ее по-настоящему. Ее губы застыли в очередном предложении и встретились с его, мягкими и умелыми. Вика замерла в предвкушении на долю мига, но потом жадно и быстро наверстала упущенное время. Они целовались жарко и долго, пока почти не начали хрипеть от явной нехватки воздуха у обоих и не отпрянули одновременно. Его глаза смеялись, и очки были немного на боку. Вика сняла их властной рукой и кинула, не глядя, на что-то мягкое для сидения. Следующий раунд нежности начался со скоростного, как в немом кино, срывания одежды. причем каждый из них был уверен, что другой делает это недостаточно быстро и в не правильном порядке, поэтому без помощи ему не обойтись. Через минуту, стоя в одних носках, они увидели свои отражения во множестве ранее незамеченных зеркал. Как и задумано – это только увеличило взаимное желание, и они медленно встретились, как в ритуальном танце. Все опять замелькало. Простыни оказались не льняными, а шелковыми и пахли не лавандой, а африканской фиалкой. Их ноги и руки переплетались в нестойкие косы, расплетались, чтобы соединиться снова другим орнаментом. Вика чувствовала, что терпеть больше и дальше не имеет смысла и проводила сказочникову руку к началу тропинки, и путешествие началось. Он был нежен и спешил, не торопясь. Вика чувствовала касания его языка в различных местах почти синхронно, а ее зубы уже слегка терзали его плоть. Они соединились и не были удивлены происшедшему. Он соединялся с ней и раньше и наверное научил ее не удивляться этому. Правда, дальше этой точки она пока никогда не заходила. Вика испытывала восторг сходный с тем, как когда стоишь на вершине снежной горы, и твоя очередь скатываться вниз, сзади тебя почти догнал кто-то, но ты уже несешься по накатанному насту в упоительной скорости, сметая перед собою все…
Она поняла, что кричала по сухости во рту. Сказочник лежал рядом и заботливым домиком ладони согревал ее грудь. Вика повернулась к нему лицом и провела пальцем по его губам:" У нас есть сигареты?»
Сказочник поцеловал ее в открытую ладошку и перекатился на край кровати. Сигареты нашлись в одном из его чемоданов. Вика лежала на спине с согнутыми в коленках ногами и смотрела на него изучающе:" Несмываемый загар от бесконечных поездок в пост колониальные страны, суховатые ноги бегуна по случаю и руки – как с другого тела…» В дыму раскуренной сигареты сказочник выглядел шаманом между сеансами по борьбе с неизвестным вирусом.