Мармион
Шрифт:
Пока он говорил,
Лохматой тучей по холмам
Дым покатился к берегам
Вниз, где струится Тилл.
Клубясь вдоль низких берегов, Окутал дым полки врагов,
Передвижения стрелков
От глаз британцев скрыл.
И крики их не выдают,
И менестрели не поют,
Лишь слышится порой,
Как трубачи солдат зовут
Сигнальною трубой,
Но топот тысячи копыт
Британцам ясно говорит,
Что сам Иаков тут, что он
Спешит,
Спуститься, что в густом дыму
Полки сползают по холму…
И вдруг сошлись, взметая прах, С мечами, с копьями в руках,
Мелькая в дымных облаках…
И сразу шум такой,
Как будто злобна и слепа
Воюет дьяволов толпа
Там, в туче над землей!
И смерть, и жизнь — всё в крике том, И наступленье, и разгром,
И ужас смешан с торжеством!
Что было там, в дыму, в пыли —Пажи увидеть не могли.
26
Вдруг ветра свежего порыв
Пронесся с запада, открыв
Сражающиеся полки.
Забились пестрые флажки,
Как чайки в бурю над волной,
И, раздробленные войной,
Выкатываются из мглы
Отрядов бурные валы.
Над ними пеной там и тут
Плюмажи рыцарей плывут,
И Юстас разглядел,
Как там над вспышками мечей
В мельканье копий и коней
Всё безудержней, всё сильней
Шел дождь английских стрел.
Мечи и шлемы — вверх и вниз,
И крики дикие неслись.
И мчался, высоко взнесен,
Твой сокол, гордый Мармион.
Лев Ховарда в лучах горел,
За ним флаг Тенстолла белел…
На трех отважных англичан
Шел Гордонов суровый клан,
И Хантли горские полки,
И пограничные стрелки.
На левом фланге, дымом скрыт, Лорд Стэнли Ленокса громит.
Хоть горцы на лихих конях,
Отбросив и щиты, и страх,
На помощь Леноксу спеша,
Летят — и по два палаша
У каждого в руках, —
Напрасна дикая борьба,
И переменчива судьба.
Шотландцам в центре повезло:
Там знамя Тенстолла легло,
Лев Ховарда упал —
Лишь черный сокол над толпой
Куда-то мчался по кривой,
Хоть крик шотландцев боевой
Взметался и крепчал!
Вот с черным соколом флажок
Волна войны несет
То прямо, то куда-то вбок,
Вверх, вниз, назад, вперед…
Как мачту, в бурю средь валов
Без вантов и без парусов.
Блонт не стерпел: «Ко всем чертям
Святых и небо, если там
Всё пропадет сейчас!
Ты, Юстас, Бог тебя храни,
Молитвы с леди Клер бубни,
А я оставлю вас!»
И, захватив стрелков с собой, Помчался он, врезаясь в бой,
И путь прокладывал мечом.
Флажок взлетел — но вновь кругом
Сомкнулся вражий строй,
Как ветви в сумраке лесном
Над вырванной сосной.
Тогда в седло Фитц-Юстас сел, Но медлил, словно бы не смел, Оставив Клару, мчаться в бой.
Вдруг мимо пролетел стрелой
Конь лорда Мармиона —
Раздуты ноздри, взгляд горит, Седло в крови, узда висит
И порвана попона.
Фитц-Юстас на коня взглянул —И, девушке махнув рукой,
Помчался вниз крутой тропой —И в гуще боя утонул…
28
А Клара? В страшный час одна
Что чувствовать она должна?
Как потрясен был юный ум,
Когда, следя как по холмам
Катился пораженья шум,
Она кричала: «Вильтон там?
Зачем он брошен злой судьбой
В отчаянный, смертельный бой?»
И вдруг два всадника спешат
К холму на взмыленных конях
И раненого на руках
Везут, и кровь стекает с лат, В руке меча обломок сжат,
И панцырь дорогой пробит,
Шлем исковеркан и помят,
И сокол больше не парит…
О, неужели это он,
Высокомерный Мармион?
А Блонт доспехи развязал,
Потом, вглядевшись в цвет лица, —«Клянусь Георгием, — сказал, —Его добили до конца!
Смотри: и череп разможжен!
Прощай, лорд Мармион!»
«Эй, Блонт, — Фитц-Юстас говорит, —Молчи! Он жив — смотри, глядит!»
29
Шлем снят. Глубокий вздох — и вдруг
Лорд дико посмотрел вокруг:
«Где Блонт? Чего Фитц-Юстас ждет?
Эй, стойте, заячьи сердца!
Флажок мой!.. Бейтесь до конца!
Кричите: „Мармион — вперед!”
Клич смолк навек. Мой древний род
Окончился… Страна моя!
С тобой в последних мыслях я!
Эй, Блонт, возьми кольцо скорее —И к Дакру! Пусть он в бой спешит.
Фитц-Юстас, торопись к Серрею, Скажи ему, что я убит,
Что безупречный Тенстолл пал, Остался только адмирал.
Скажи, чтоб Стэнли вел прорыв, И Честер — если Честер жив —Пусть в центр ударят, если ж нет, —Нам больше не видать побед
И Англии живой не быть!..
Эй, дважды, что ли вас просить?
Оставьте умирать меня
Здесь одного. Ну, на коня!»
И вот один остался он.
И Клара в страхе не глядит,
Боль выдавила тихий стон:
«Меня никто не напоит?
Где все, кого мой дом взрастил?
Воды, воды, нет больше сил!»
30
О, женщина! Ты так лукава,
Капризна, как осины тень,
Нередко лжива ты… Но, право, Ты — сущий ангел в скорбный день.
Смертельной мукою свело