Мародер
Шрифт:
…Ладно, все эти страдания молодого Винера, все это здорово – а как вот мне-то, грешнику, живот за други своя положить не пожелавшему, дальше живот этот самый сохранить? Раз уж он мне так дорог. Причем в разрезе, так сказать, дня завтрашнего… Вот это уже помогло – злободневные вещи махом выдавливают из дурной башки всякие абстракции. Ахмет мысленно метался по выросшему вокруг него загону – ни выхода, ни пятого угла, кругом одна дорога – под молотки. Конечно, он здорово переоценивал значимость своего имущества, неверно прогнозировал степень накала страстей при будущем разделе наследства администрации – ну кому он нужен, когда делятся даже не штабеля жратвы в КСК [76] , и даже не ящики с новенькими автоматами – а Власть, возможность жить, контролируя вокруг себя важное. Ну что мог значить Ахметов подвальчик по сравнению с контролем над Росрезервовской шахтой, однако мы не зря уже как-то упоминали – Ахмет был изрядным мизантропом и параноиком, вследствии чего судил людей по себе. Прикинув, как поступил бы сам, он практически не сомневался, что на его хозяйство уже точит зубы какой-нибудь ушлый беспредельщик, не желающий остаться с голым задом при распиле аминистрации.
76
КСК –
…Дать оборотку – ну если дам, положу даже их, дальше-то че? Завалить этих все равно что на дом табличку прикрутить – я типа тут крутой, пуп на ровном месте, а взять у меня есть чего, и знает об этом слишком много народа… Их валить надо, базара нет, но как-то так, чтоб я краем остался [77] – а как? Четыре обстреляных урода с волынами. И сорок четыре в получасе отсюда. Если решат за своих рассчитаться, никакой пулемет не поможет – притащат АГС [78] , вон, через дом поставят, прижмут из автоматов и раскурочат за одну ленту [79] . Или тот же РПО, один хороший выстрел – и пиздец. Н-да, бля, раскладец…
77
Краем остаться – быть как бы ни при чем; искаженное “остаться с краю”. Прототип Ахмета так выражается.
78
АГС – автоматический станковый гранатомет АГС-17. калибр 30 мм.
79
За одну ленту – т.е. за 29 выстрелов; лента в коробке гранатомета состоит из трех кусков по 10 выстрелов с первым пустым гнездом. Надо сказать, что расход на подавление огневой точки в городском бое гораздо больше.
До набитой стрелки оставался день. Ахмет нарезал бестолковые петли по Дому – из-за так и не принятого решения в башке царил жуткий кавардак, все валилось из потных рук, даже табак пах жженой тряпкой. Трудно сказать, что было бы, вздумай он сначала перетереть с наезжалами – скорее всего, наша история этим бы и закончилась, однако Ахмету подфартило – от метаний его избавили. Пришли раньше – за день до стрелки, с утреца, и весьма оригинально поздоровались. Отчего визитеры так поступили, выяснить уже невозможно – то ли предыдущим вечером пили что-то совсем уж психоделическое, то ли удача какая у них случилась, да много чего теперь можно думать, правды все равно не узнать; только поздоровались они с Ахметом очередью. Короткой очередью в четыре патрона, метров со ста. Заметили его в окне четвертого – Ахмет с Витькой ковырялись в стенах, выдергивая из штроб проводку, – и влупили правее и выше. Одновременно с выстрелами по жестяному водостоку вдоль крыши звонко хлестнули пули. Ахмет с Витькой присели, испуганно переглянувшись. Терять лицо нельзя – хозяин тут же подскочил к окну. Позже, вспоминая этот эпизод, Ахмет часто спрашивал себя – а не случись рядом Витьки, что бы я сделал? Как хорошо, что умница история сослагательное наклонение за мясо не держит…
Через площадь к Дому расслабленно брели патрульные. Старший чуть приотстал, забрасывая на спину РПК. Увидели, один махнул – спускайся, мол. Как погано, блядь… Ахмет с отвращением чувствовал – ноги словно из студня, пот чертит щекотные полоски на пыльной морде, в животе – ком жирных холодных змей. Тоже махнул, кивнул даже – щас, типа, спускаюсь. Повернулся, поглядел на Витьку. Тот понял, и напряженное ожидание на его лице начало перетекать в понимающе-презрительную мину. Но перекомбинация осталась незавершенной – Ахмет внезапно улыбнулся. Давящий мрак как-то враз рассеялся одним словом: …А похуй! – весело и злобно подумал Ахмет. – …Похуй! Свое получите, блядва, а там посмотрим! Возьмете – возьмете, а не возьмете – на хуй пошли!…
– Не, Вить. Не. Хуй им. По всей морде.
Витька радостно крякнул и поспешил за ломанувшимся к пулемету хозяином. Только вбежал в угловую комнатку, как Дом сотрясла первая очередь – не представляя, как обращаться с этой дурой, Ахмет все же отсек два патрона. “От ни хуя себе! И вправду, по-взрослому дудухает!” – высовываясь в окно, отметил Витька. Небольшой перелет, искорки МДЗ вспыхнули в пыльных фонтанах далеко за спинами оторопевших беспредельщиков.
– Ниже бери, ниже!
– Да вижу, отъебись! – нервно огрызнулся Ахмет и снизил линию прицеливания.
Дал полноценную очередь, патронов на семь-восемь. Одно попадание, переднему, точно в грудь – парня словно кувалдой отшвырнуло, идущих за ним щедро обдало кровью. Из пыльного облака, поднятого кучно легшей очередью, брызнули и залегли оставшиеся. Один бесхитростно шлепнулся на асфальт, судорожно дергая затвор высоко задранной волыны, двое других пристроились умнее – один за поваленным столбом освещения, другой за бетонным цветничком.
– Во, смотри, че он с бетоном может – радостно прошипел Ахмет, тщательно выцеливая того, что залег за цветничок. – Ах ты пидор, стреляет уже!
Оглушительно загрохотало, и цветничок брызнул в стороны, словно кусок рафинада под паровым молотом. Тот, что лежал рядом, за столбом – вскочил и понесся за угол. Три и еще три, все, готов – аж подбросило. Тут же, без паузы, перенес огонь на последнего – и поймал на вставании: две пули в верхнюю часть, покатился, как жирная болонка от хорошего пендаля. Все.
– Пошли соберем. Да по гильзам-то не топчись!
– Ага. Щас, только мешок найду.
– А че мешок-то? Четыре ствола да обувка.
– Да я себе. Че-то поистаскал все.
– Ну, бери, раз надо.
Однако прибарахлиться Почтарю не удалось: оказалось, 12.7 целых трупов не оставляет. Все обмундирование было испорчено безнадежно – трупы буквально плавали в крови. Обувь тоже оказалась говном – заношеные китайские кроссовки. Зато неплохо рванул хозяин: почти три сотни 5.45, три АК-74, да пулемет с барабаном семерки. В ценах 201… года – два года жизни, как минимум. …Их прожить еще надо. – долго грузился после этого Ахмет. – …Не, во сука меня угораздило – ведь я че сделал? Вообще, конечно, беспределу оборотку дал. Не-е, это только для меня оно так. А на самом деле – “уничтожил личный состав патруля администрации, выполнявший боевое задание”… Но прошел день, другой – а карающей длани на загривке он так и не ощутил. Акция возымела только одно последствие – прекратилось патрулирование Старого города: гибель Лехиной тройки послужила лишь аргументом в борьбе между группировками в администрации,
80
Окрестности Тридцатки кишат клещом. Попав на особо урожайное место, за полчаса можно снять с себя десятка три, автор проделывает это каждое лето. Учитывая, что каждый пятнадцатый носитель энцефалита, слоняться летом по лесу – занятие весьма опасное.
81
Тридцатка стоит на скальном основании, покрытом тонким слоем серой подзолистой почвы. Места, где слагающая основание порода растрескалась и потеряла прежнюю крепость, называются хрящом. Вроде и не монолит, но долбить его геморройно.
Целью похода было оценить возможность, а если она есть – то и рентабельность обмена. Ахмет считал, что в окрестных деревнях на патроны можно выменять достаточно для окупания риск. Оставалась неясной доставка – но об этом можно подумать и потом, когда будет побольше информации о дороге.
Поход вышел комом с первого шага – на окраине города, проходя на довольно легкомысленном расстоянии от забора садового кооператива, Ахмет получил в левый борт заряд дроби. Почтя за лучшее уйти от греха, отполз да и дернул со всех ног домой, позорно оставив поле боя за анонимным стрелком. Большого урона не понес – стреляли метров с пятидесяти-шестидесяти, тройкой [82] , да через негустые, но все ж кусты, однако вернуться пришлось. Пока выковыривал из ляжки и руки дробины, заматывал маленькие, но упорно кровящие дырочки, время ушло. Следующим утром он шел уже не по дороге, а напрямую, далеко обходя строения и необлетевшие кусты, по километровому радиусу огибая садовые кооперативы. До Веникова добрался лишь к сумеркам, и до темноты пытался занять подходящую для наблюдения позицию; когда нашел – наблюдать, собственно, было уже нечего. Низкая облачность стремительно превратила сумерки в самую настоящую ночь, вдобавок начало моросить, и пришлось уйти глубоко в лес, чтоб разжечь костер и заночевать.
82
Тройка – дробь №3, нанести серьезное ранение в указанной ситуации неспособная.
…Крестьяне должны вставать с рассветом, доить, или че у них там по распорядку. Надо идти. Уже почти светло… – Ахмет уговаривал сам себя, не решаясь оторвать задницу и шагнуть от маленького жаркого костерка в насквозь промокший лес. Поспать нормально не удалось, сырость не позволяла согреться ни на минуту, только согреешь ноги – а уже пробивает дрожь от замерзшей под волглой курткой спины.
Всю ночь шел дождь, мелкий, едва заметный, но лес, словно губка, пропитался насквозь. Каждый шаг выстреливал из-под лиственно-хвойной подстилки ледяные струйки, обильно поливая ноги аж до самых колен. …Не, хватит этого раза. За глаза. Чтоб я еще раз в лес да без сапогов. Или сапог? Да насрать, лишь бы резиновые и высокие… Едва устроившись на НП [83] , Ахмет обнаружил, что наблюдать, собственно, не за кем. Люди в деревне были, однозначно – это прекрасно чувствовалось даже на полукилометре. ( …А как ренген-то фурычит. Всегда бы так… – отметил Ахмет обострившееся чутье на человека, приписав его ночевке в лесу.) Только на улицу никто носа не казал, над деревней повисла тишина. Ни мычанья, ни гавканья, ничего, однако признаки жизни налицо – над трубами слабо шатались прижатые низкими тучами дымки, и даже те дома, где не топили, брошенными совсем не выглядели. …Блин, да не могут же они целый день дома просидеть. Жратву-то как-то надо же добывать… Ахмет с час безрезультатно пялился в монокуляр, затем, слегка разомлев под выглянувшим наконец солнышком, решил вздремнуть и направился к кострищу. [84] Бабу он заметил совершенно случайно, обратив внимание на легкую тень, тронувшую край радарного поля. Она деловито перлась куда-то краем леса, помахивая пустой пластиковой канистрой. …Литров на двадцать. Доить пиздует. Значит, стадо по лесу раскидано. Понял, понял. – машинально прикинул Ахмет, тихонько выдвигаясь ей наперерез. С местом угадал, только перевел дух, как над подлеском уже запрыгала блескучая красно-фиолетовая косынка. Ближе, ближе… Оп-па. Даже дернуться не успела. Ахмет втащил бабу прямо в куст, за которым прятался. Зафиксировал руку, второй зажал рот, и, не давая прийти в себя, положил ничком на заранее присмотренное место. Баба заизвивалась, попыталась вывернуть рот из-под ладони, но Ахмет навалился на нее всей массой, и баба понятливо притихла. Заручившись согласием не орать, отпустил. Села и тут же начала оправлять многослойные одежки, бросая на Ахмета не слишком уж и испуганные короткие взгляды.
83
НП – наблюдательный пункт
84
Лиц, имевших отношение к войсковой разведке, попрошу не плеваться – Ахмет еще не знает, как ведут себя в чужом лесу нормальные люди.