Мародёры

Ансуз Александр

– Понял, – ответил Асов и положил телефон в боковой карман пиджака, а зарядное устройство в свою сумку. – Спасибо.

Они вышли из джипа. Водитель микроавтобуса подошел к Александру Емельяновичу, который сорвал пластилиновую печать с двери. Водитель, тетя Тоня и Александр Емельянович прошли в здание. Асов с мамой остались стоять на улице.

Так и не дождавшись приглашения, Асов сказал маме:

– Пойдем, покажу, где работал отец.

– Пойдем, – согласилась мама.

Они вошли в здание и оказались в коридоре. Сверху лился свет ламп, которые, еще не успев разгореться, оттого, что их только что включили, моргали. В здании полным ходом шел ремонт: везде стояли банки с краской, лежали куски обивки, пол и стены были забрызганы известью.

Асов указал маме в проем стены без двери, за которой располагалась комната, выложенная дорогим кафелем. В углу мерно гудел новенький водонагреватель с горевшим красным светом индикатором. По периметру комнаты расположились душевые кабинки без дверей. Во всем помещении было тепло. Новенькие батареи, к которым были подведены гибкие металлические трубки, обогревали здание. В коридоре имелось множество новых белых дверей с позолоченными ручками. Двери были заперты. Офис производил впечатление богатой и процветающей фирмы. Саша рассказывал маме, как отец гордился отделкой этих помещений и как он сам себе выбирал место для своего большого и удобного кабинета, как уже провел туда выделенную линию для Интернета. В это время к ним подошла тетя Тоня:

– Саша, ты бывал здесь раньше?

– Да, – просто ответил он. – Один раз.

– А то я хотела показать, где работал твой отец, хотела показать тебе и маме его кабинет.

– Я покажу, – ответил Саша, а тетя Тоня, вдруг расплакавшись, ушла в глубину коридора, где была распахнута одна из дверей, и из-за нее шел свет.

– Пойдем, – сказал он и повел маму дальше по коридору к широкой лестнице, ведущей на второй этаж. По ней они поднялись наверх.

Второй, и он же последний, этаж этого здания только начали отстраивать. Здесь было много перегородок, в которых стояли двери. Перегородки были закрыты целлофаном. Саша прошел в дальний угол этажа, отодвигая целлофан, и вошел в будущий кабинет, обозначенный каркасами перегородок. Кабинет был угловым, но просторным, окна из импортных стеклопакетов утеплены в проемах монтажной пеной, края которой торчали из щелей. Асов посмотрел в окно.

– Вот, – сказал он. – Отец сам выбрал это место и указал, где должны быть перегородки. Он хотел самый большой кабинет. А это шнур для выделенной линии Интернета, – Саша указал на стену, где высовывался белый оптико-волоконный кабель.

– А Тоня где сидит? – спросила мама.

– Головной офис у них в городе. Здесь производство, – ответил Асов. – Там и сидит, но я не знаю, где это.

К ним поднялась тетя Тоня, она немного успокоилась и осматривала здание. Она подошла к Асову.

– Да, это должен был быть его кабинет, – сказал она, сдерживая слезы. Прикрывая рот рукой, она продолжила: – Он был так рад, он так носился с этими офисами. У него в глазах такой огонь горел от работы. Как теперь быть? Кого искать на его должность? Он же не просто складами заведовал, он и работами руководил. Организовывал тут все. Ему доверять можно было. А я ведь ничего не знала тогда про склады, да и теперь не знаю, – закончила она и ушла.

Асов смотрел ей вслед и запрещал себе думать и анализировать способ мышления тети. Единственно, кого он не мог подвергнуть анализу, – были родственники. Вот и теперь он, с одной стороны, видел горе тети Тони по родному брату, а с другой – недовольство оттого, что она потеряла «своего» человека в фирме, благодаря которому контролировала очень важную часть производственного процесса. Саша не мог думать о родственниках беспристрастно, поэтому просто старался не иметь ничего общего с ними. Быть дальше от них. Это произошло потому, что в прошлом родственники причинили ему немало вреда. Что же касается того, почему отец так был рад этой работе, то тут все просто. Парадоксальным было то, что в армии отец имел более сорока пяти лет льготной выслуги, двадцать шесть чистых календарных лет. При увольнении на пенсию его стаж (выслуга) составили больше лет, чем был его собственный биологический возраст. Отец оставил после себя два построенных супермаркета

и здание офиса, то есть созидательного труда было сделано больше, чем за все годы службы на государство. И все это за полгода гражданской жизни, не считая работы в военкомате после пенсии. Поэтому Асов еще больше возненавидел государственную службу, на которой тоже состоял. Он видел только ее бесполезность, хотя она должна была приносить только пользу всей нации.

– Ладно, пойдем, – сказал Саша маме, прервав свои размышления.

Они спустились на первый этаж и прошли в единственную открытую дверь. Там оказалось небольшое складское помещение рабочих инструментов. Вся комната была заставлена массивными пластмассовыми сундуками, на которых висели таблички с именами работников. Сундуки были закрыты на навесные замки. В глубине склада стояла тетя Тоня и смотрела на Александра Емельяновича. Водитель, видимо, ушел на улицу.

Александр Емельянович лихорадочно и раздраженно искал что-то.

– Где же эти круги? – сказал он, заметив Асова в проеме двери.

В руках у Александра Емельяновича была электрическая пила с дисковым резаком, это и была так называемая «болгарка». Саша считал, что слово «болгарка» не подходит к устройству, это слово иностранное, оно засоряет речь. «Почему ее назвали иностранным словом, хотя это обычная угловая шлифовалка или ручная циркулярка?» – задался вопросам Асов. Да, он не любил иностранные слова в русской речи. Саша не понимал, как можно захламлять собственный язык словами из чужой культуры, тем более конкретным определениям давать двусмысленные названия.

Александр Емельянович сорвал с ближайшего ящика пластилиновую печать и, вытащив откуда-то ножовку, стал спиливать пластмассовые ушки, в которые был вставлен навесной замок.

– На, подержи, – и он протянул тете Тоне «болгарку». Она взяла ее в руки и молча наблюдала за Александром Емельяновичем.

Наконец замок упал на пол, и Александр Емельянович откинул крышку сундука. Внутри оказалось множество пластмассовых ящичков. Покопавшись в них, он вытащил диск с наклейками и удовлетворенно произнес:

– Наконец-то. Пошли.

Асов с мамой пошли на улицу, а там она утянула его в сторону.

– Саша, будь осторожен, – пыталась она напутствовать его.

– Не волнуйся, я же уже сказал. Все будет хорошо, – отвечал ей Асов. Они молча пошли вокруг ангара, а когда вернулись к машинам, то Асов увидел, как из-под днища микроавтобуса полетел пучок бело-желтых искр и заскрежетал металл. Они подошли к машине, около которой стояли тетя Тоня и Александр Емельянович, а водитель Сергей, стоя на коленях на снегу перед распахнутыми задними дверями микроавтобуса, водил под днищем автомобиля «болгаркой». От циркулярки тянулся длинный шнур к распахнутой входной двери в офисы. В воздухе стоял запах горелого металла.

Наконец водитель передал циркулярку Александру Емельяновичу, и тот понес ее в здание. Водитель разогнулся и спросил:

– Кто поедет?

– Я, – ответил Асов и протянул ему руку. – Саша, – представился он.

– Сергей, – ответил водитель и крепко пожал ему руку, как бы благодаря за то, что Саша не побрезговал пожать его грязную руку.

Сергей вытащил кресло и поставил его на снег, затем залез в салон микроавтобуса и стал поправлять гроб, сдвигая его с пассажирских кресел. Гроб встал ровно на пол и ни с чем не соприкасался. Сергей стал закрывать задние двери.

– Все, – сказал Асов, – поехали.

Он прошел к джипу, взял свою сумку и, вернувшись к микроавтобусу, открыл раздвижную боковую дверь и положил на кресло свою сумку. Захлоп нув дверь, он обернулся. К нему подошла тетя Тоня:

– Следи за водителем. Когда приедете в гарнизон, заставь его хоть несколько часов поспать.

– Понял.

– Подожди, я пока принесу вещи и бутерброды.

– Что за вещи? – спросил Саша.

– Когда приедете в морг, там его нужно будет переодеть в чистое. Я нашла кое-какие его вещи у деда с бабкой, постирала их и выгладила. Но я не нашла брюки.