Марш через джунгли
Шрифт:
— Ждем, пока они не откроют огонь, коммандер, — повторил он, кажется уже в тысячный раз. — Я хочу подобраться как можно ближе.
— Так точно, сэр, — подтвердил Талькотт.
К большому удивлению Красницкого, коммандер отвечал без раздражения. «На его месте, — решил Красницкий, — я бы, пожалуй, уже заорал».
Губы капитана дрогнули и почти сложились в улыбку, но развлечение оказалось слишком мимолетным, чтобы отвлечь его по-настоящему, и измученный мозг вновь погрузился в лихорадочное ожидание и перебор возможных вариантов развития событий.
«Деглопер» был тяжелым десантным транспортом, то есть к боевым кораблям относился с известной натяжкой. Тем не менее он оставался межзвездным кораблем, по массе превосходил
По плану имперский корабль должен был как можно дольше притворяться обычным торговым судном, серьезно поврежденным, а потому озабоченным только благополучным приземлением. Он после длительных проволочек начал-таки торможение, крейсер, идущий наперехват, тоже тормозил с максимальным отрицательным ускорением, какое мог выдержать, и тем не менее транспорт должен был проскочить мимо преследователя почти на трех процентах световой скорости. При нынешних векторах обоих кораблей это резко сужало сектор поражения.
А значит, каждый выстрел должен был попасть точно в цель.
— Входим в зону действия радаров и лидаров, капитан, — доложил Талькотт спустя несколько минут. — Может, посветим немножко?
— Нет. Я понимаю, что с радарами мы возьмем более точный прицел, но давайте, пока можем, будем изображать безвредного безоружного «купца». Просто будьте готовы активировать лазеры в ту же секунду, когда это сделают они. Если повезет, мы подберемся к ним на дистанцию пуска антирадарных ракет. В любом случае, как только они начнут нас прощупывать, запускайте системы подавления.
— Есть, сэр, — ответил Талькотт и наклонился к офицеру, ответственному за защитные системы корабля.
Теперь... дай бог катерам прорваться и уцелеть.
Принц Роджер ссутулился над крохотным дисплеем, силясь разглядеть хоть что-нибудь, но мерцание и помехи, которые он видел на дисплеях артиллерийского поста на капитанском мостике, не шли ни в какое сравнение с мешаниной электронных сигналов, плясавших на маленьком плоском экране в кабине катера.
— Оставьте это, ваше высочество, — посоветовал Панэ. В его голосе проскользнула чуть заметная ирония. — Сам я пробовал с помощью этой штуки наблюдать за космической схваткой, но тогда системы еще работали. А то, что вы сейчас делаете, — попросту порча зрения.
Роджер, тщательно контролируя все свои движения, развернулся в кресле лицом к капитану. Едва взойдя на борт, он вдребезги разнес подвернувшийся под руку сканер. Бронескафандр полностью оправдывал свою репутацию сокрушительного оружия. Особенно в неумелых руках.
Все кресла в катере были рассчитаны на то, чтобы морпехи могли ими пользоваться не только в обычных условиях, но и в полном боевом облачении: усиленная арматура и специальное покрытие — сломать такое кресло было практически невозможно. К сожалению, эта характеристика не распространялась на все остальные предметы, заполонившие окружающее пространство. Свободного места в катере практически не осталось, он был нагружен под завязку.
Морпехи разместились на грузовой палубе, как сардинки, в четыре ряда: две шеренги по центру, спина к спине, и еще по одной с обеих сторон, лицом к двум средним. Для безопасности каждого снабдили коконом из «разумной» пластмассы, но стенки коконов были настолько тонкими, что солдаты сидели практически плечо к плечу, ощущая малейшее движение соседа. Колени морпехов, расположенных лицом друг к другу, перемежались, как зубья двух расчесок, вставленных одна в другую. Сверху на колени обеих сдвоенных шеренг горой навалили личное оружие и рюкзаки; из верхушки каждого кокона торчал боевой шлем, отрегулированный так, чтобы работать в качестве вакуумного шлема для легкого скафандра-«хамелеона» — этой экипировки, в сочетании с коконом, вполне хватало даже в аварийных случаях.
Любой человек, склонный к клаустрофобии, просто помер бы на месте: не то что пересечь загруженную в четыре слоя палубу, но даже просто пошевелить ногой, не рискуя поранить соседа, было невозможно. Одно радовало: беспокоиться о личной гигиене не приходилось. Легкие скафандры, рассчитанные на ведение боевых действий в открытом космосе, были снабжены всеми мыслимыми удобствами, включая душ.
Морпехи в бронескафандрах также были защищены пластиковыми коконами. Примерно на середине отсека сидячий строй морских пехотинцев примыкал к внушительному штабелю водородных баков. Бронированные стальные цилиндры, выкрашенные в красный цвет, размерами и формой напоминающие старинные газовые баллоны, были аккуратно уложены и тщательно закреплены всеми возможными способами. Что бы ни случилось — крушение катера, взрыв ракеты с ядерной боеголовкой на дистанции прямого выстрела, — ни один цилиндр не должен был даже шелохнуться. Если во время предстоящих маневров несущего корабля катер потеряет водород, его пассажирам лучше не мучиться и сразу разгерметизировать скафандры: без топлива в космосе делать нечего.
За штабелем цилиндров, расположенным чуть впереди центра тяжести катера, находился основной груз — и бойцы, облаченные в бронескафандры. Объяснялось это просто: катеру предстоял довольно сложный вход в атмосферу, и соблюдение центровки при загрузке было вопросом жизни и смерти. Плотность загрузки была колоссальной.
Конечно же, Роджеру не приходилось мучиться в давке грузовой палубы, но и от того крохотного отсека, который ему пришлось делить с Панэ, он тоже сходил с ума. Здесь, пожалуй, мог бы развернуться кот... маленький такой кот, — и тем не менее сюда впихнули два поста управления огнем с приборами и пультами. Расположенный по правому борту, артиллерийский отсек был отделен от кокпита грузовым отсеком и, как и грузовой, снабжен электрокабелями и пуповинами системы жизнеобеспечения, подключенными непосредственно к скафандрам. Здесь было самое безопасное место на борту катера — именно поэтому Роджера сюда и впихнули. Правда, с клаустрофобией в этом крохотном тесном закутке с очень низким потолком, облегающим гидроцилиндр высокого давления носового подруливающего устройства, тоже нечего было делать. Чтоб уж окончательно сожрать пространство, на передней переборке висели два рюкзака, самого Роджера и Панэ.
Принц ухитрился высвободить колени из-под пульта управления, ничего не сломав, и уперся взглядом в затылок капитанского шлема.
— Ну? — раздраженно сказал он. — И чем мы, спрашивается, занимаемся?
— Мы ждем, ваше высочество, — спокойно ответил командир роты. Казалось, его гнев, проявившийся, когда принц отказался нести свой багаж, исчез без следа. — Ждать, как известно, труднее всего.
— Неужели? — сказал Роджер.
Он вдруг понял, что его депрессия отступила. С ним происходило нечто совершенно неожиданное, незапланированное (хотя, если честно, не такой уж богатый выбор представлялся ему, когда он пытался планировать свою жизнь), нечто такое, к чему он был совершенно не готов. Ему всегда нравились спортивные соревнования — хотя бы потому, что в любой другой сфере деятельности его за человека не считали. Но сейчас предстояло величайшее состязание в его жизни... а на этом спортивном поле любая ошибка означала смерть.