Маршал Говоров
Шрифт:
Уезд был хлебным, славился и льном, и разнообразными кустарными промыслами, и, конечно, умельцами — рогожниками, валяльщиками валенок, шорниками, столярами, кузнецами, портными, скорняками. Из 279 тысяч жителей уезда в начале века половину составляли вотяки (удмурты), татары, черемисы (марийцы), башкиры. Местные воротилы богатели, строя винокуренные и мыловаренные заводики, паровые мельницы, пароходы на Каме.
Говоров, будучи еще подростком, начал подрабатывать как репетитор неуспевающих учеников из зажиточных семей. Сам он учился отлично. Один из его однокашников по реальному училищу рассказывал, что Леонид терпеть не мог шпаргалок, подсказок. Это даже отдаляло его от товарищей. О лентяях, с которыми
Чем могли развлекаться подростки и юноши — дети чиновников, учителей, купцов — в захолустном городке с немощеными улочками, редкими керосиновыми фонарями на столбах, геранями и фикусами на подоконниках? Реалисты ухаживали за гимназистками, разучивали романсы под гитару, Месяцами готовились к какому-нибудь балу-маскараду с танцами. Леонид Говоров, рослый и угловатый, малоразговорчивый, оставался обычно равнодушным к подобным развлечениям. Страстью его постепенно становились книги. Тянуло к знаниям. И с однокашниками он по-прежнему сходился трудно, закадычных друзей не было.
К окончанию семи классов училища им уже прочно овладела мечта о продолжении образования, об университете, об учебе в столице. Отец, прошедший путь от бурлака до канцелярского служащего, поддерживал мечту сына.
Шел 1916 год — третий год войны царской России с кайзеровской Германией. На фронт гнали уже не парней, а ополченцев и ратников второго и третьего разряда. Выпускники гимназисты и реалисты поступали в юнкерские (офицерские) училища. Леонида не прельщали шпоры, погоны, ухарство и военная карьера — он хотел знаний, хотел стать студентом, инженером-кораблестроителем. И поехал в Петербург, уже переименованный в Петроград.
Выдержан экзамен, он студент кораблестроительного отделения Политехнического института.
Война грубо вмешивается в его мечты. В декабре царское правительство проводит мобилизацию тудентов, под нее попадает и Говоров. Как студента, «го направляют в артиллерийское училище, и вот он уже д окер Константиновского столичного училища. Штамповка офицеров для продолжения бойни идет быстрыми темпами — срок обучения студентов всего семь месяцев. Но та же война еще быстрее готовит давно зреющий социальный взрыв в России, и через два месяца юнкер Говоров становится очевидцем конца Российской империи.
Свержение сгнившего самодержавия, «царя-батюшки» и рождение новой, свободной, революционной России принимается, как и почти всеми окружающими его товарищами — вчерашними студентами, с глубоким душевным подъемом, надеждой, верой в будущее Родины. Но Леонид с детства скуп в выражении своих эмоций. И главное, им далеко еще не понята значимость начавшегося размежевания классовых сил в революции. Он плоть от плоти полумещанской среды захолустья. Не успел он и надышаться революционным Петроградом: уже в июне 1917 года правительство Корейского, провозгласившее антинародную политику «войны до победного конца», производит юнкеров в офицеры. В какой-то степени свежеиспеченному подпоручику повезло: его не отправили на фронт, в кровавую мешанину последних боен, затеянных Временным правительством. Говоров едет в Сибирь младшим офицером в одну из частей Томского гарнизона — мортирную батарею. Не увидел и не пережил он также расстрела питерских рабочих на демострации 3 июля, на углу Невского и Садовой.
Леонид (слева) и Николай Говоровы. 1916 год
Так менее чем за год, на резком повороте исторических событий 1917 года, изменился намеченный было
Сибирь встретила его уже развернутым фронтом борьбы различных партийных групп за влияние на народные массы.
В Томске, губернском городе с возрастом более трехсот лет, торгово-промышленном центре Западной Сибири, преобладало мелкобуржуазное коренное население — торговцы и купцы, мещане и чиновники; на 68 тысяч жителей приходилось 10 тысяч рабочих, разбросанных более чем по ста мелким фабрикам и заводикам. Основные кадры пролетариата были сосредоточены на угольных шахтах губернии — в Судженке, Апжерке, Кольчугино и на железнодорожных узлах. И одновременно Томск весной 1917 года имел военный гарнизон из 70 тысяч солдгт — большей частью резервных и запасных полков.
Двоевластие, возникшее во всей стране после февральской буржуазной революции, выразилось в Томске созданием в первые же дни двух противоборствующих сил: комитета общественного порядка и безопасности — органа Временного правительства, образованного городской думой, и Совета солдатских депутатов гарнизона, созданного но инициативе и под руководством старых болыневиков-подпольщиков, бывших ссыльных из Нарымского края.
Совет рабочих депутатов был создан с некоторым запозданием, и там на первых порах большинство удалось захватить меньшевикам и эсерам, занимавшим половинчатую позицию по отношению к политике правительства Керенского. Некоторый вес имели студенты Томского университета и Технологического института, их было в городе не меньше, чем рабочих. Но и там на сходках в ряде случаев побеждали мелкобуржуазные взгляды на политику, классовую борьбу, отношение к войне.
Томская организация РСДРП к лету 1917 года насчитывала 500 членов партии и вела огромнейшую организационную и идеологическую работу по осуществлению ленинских Апрельских тезисов.
Совет солдатских депутатов гарнизона одним из первых в России, 5—8 марта, провел демократизацию в воинских частях: отменил титулование офицеров, упразднил институт денщиков, отдание чести вне службы; гарнизонный, полковые и ротные комитеты утверждали приказы командиров. И когда Керенский приказал отправить весь Томский гарнизон на фронт, Совет солдатских депутатов категорически отказался его выполнить. Немало солдат было отпущено на полевые работы в обезлюдевшие деревни; они организовывали там и крестьянские Советы.
Но уже все острее и острее происходило размежевание в единой вначале социал-демократической партийной организации Томска большевиков с меньшевиками, эсерами.
Расстрел рабочей демонстрации в Петрограде, означавший открытый военный вызов контрреволюции рабочему классу, отозвался в Томске массовыми демонстрациями; лозунг «Вся власть Советам!» стал конкретной, насущной задачей. А в буржуазной контрреволюционной среде города и офицерства началась через печать и выступления яростная клеветническая травля Ленина и большевистских руководителей.
Младший офицер мортирной батареи Леонид Говоров приехал в Томск как раз в тот период, когда обстановку в городе лучше всего можно выразить словом «разлом». Вчерашний юнкер — студент, новичок в гарнизоне, он не был близок ни с солдатами, ни с кадровыми офицерами; пока ему представлялась одна сторона в окружающей его обстановке — начавшийся развал армии, насильственная служба в которой его вообще не привлекала.
И вот —новый, могучий Октябрьский взрыв событий... Телеграммы о вооруженном восстании пролетариата в Петрограде, откуда он только что уехал, о взятии власти большевиками, о которых он слышал больше небылиц, чем истины. Увы, он еще не в состоянии преодолеть свою сословную инертность на таких резких поворотах, его просто несет бурное течение событий.