Мартин Лютер и Томас Мюнцер, или Начала бухгалтерии
Шрифт:
Хиплер и депутаты.
ХИПЛЕР
Я открываю второе заседание первого немецкого парламента. Господа, нам известно, что положение критическое. Армия князей атаковала наши войска, и четыре тысячи крестьян — да, об этом надо сказать прямо — заколоты как бараны. А князья потеряли лишь нескольких лошадей.
ПЕРВЫЙ ДЕПУТАТ
Я предлагаю захватить вес замки и монастыри. Замки — опорные пункты князей и постоянная угроза для нас. Кроме того, нам нужно оружие, которое там хранится. Если мы хотим, чтобы люди не разбегались, мы должны также воспользоваться монастырскими запасами.
ХИПЛЕР
Но тем самым мы нарушим собственные законы.
ПЕРВЫЙ ДЕПУТАТ
Они уже стоили
ХИПЛЕР
Официально у нас пока еще перемирие. Мы можем поставить под угрозу переговоры с князьями. Может быть, тут просто своеволие какого-то военачальника.
ВТОРОЙ ДЕПУТАТ
В конце концов, князья подписали договора.
ХИПЛЕР
Мы должны сделать все, чтобы прийти к мирному соглашению. Даже теперь, именно теперь!
Первый депутат в бешенстве уходит.
Пункт первый повестки дня. В Вайнсберге был убит граф со своими ландскнехтами. Как это могло произойти?
ТРЕТИЙ ДЕПУТАТ
Единичный случай. В Лейпгейме они зарубили четыре тысячи человек, а ты волнуешься из-за какого-то графа. Я считаю, крестьян еще следует похвалить за их дисциплинированность.
ХИПЛЕР
Этот случай не имеет оправданий. Где оветственный офицер?
Офицер выходит вперед.
Что вы скажете?
ОФИЦЕР
Это произошло в нарушение моего приказа и за моей спиной.
ХИПЛЕР
Но ответственность лежала на вас!
ОФИЦЕР
Граф хотел поджечь деревни крестьян и прогнать женщин и детей. Крестьяне были очень возбуждены, а тут как раз пришло известие из Лейпгейма.
ХИПЛЕР
Это все?
ОФИЦЕР
Да.
ХИПЛЕР
Вы разжалованы и больше не возвратитесь в войско.
Офицер уходит. Все встают. Молчание.
ПЕРВЫЙ ДЕПУТАТ ( возвращается)
Князья повсюду наступают. Они сжигают деревни. Просто поджигают — и все.
ХИПЛЕР
Но это же невоможно. Как они могли?
Все депутаты уходят.
( Садится. Пауза.)Как они могли?
ПЕРВЫЙ ДЕПУТАТ ( кричит)
Они идут на Хейльбронн!
ХИПЛЕР ( очнувшись)
Конституция! Где конституция?
Писец передает ему бумагу. Хиплер собирается уйти.
ПИСЕЦ
Господин Хиплер, вы еще должны закрыть заседание.
ХИПЛЕР
Что?
ПИСЕЦ
Заседание не закрыто.
ХИПЛЕР
На этом я закрываю второе заседание первого немецкого парламента.
Оба уходят.
МЮНЦЕР ( вспрыгивеат на стол)
Братья! Очнитесь! Ах, сколько раз я говорил вам, что так случится! Пока они живы, вы не найдете в себе сил избавиться от страха. Пока они властвуют над вами, бесполезно говорить о боге. Держитесь! Если в ыпокоритесь, вес ваши жертвы будут напрасными. На вас обрушатся новые страдания. А потому не малодушествуйте, не льстите больше безбожным этим злодеям! Начинайте борьбу, время не ждет! Зовите ваших братьев! Иначе все мы погибнем. Вся Германия пробудилась, большая игра началась, пробил час злодеев! Они будут взывать к вам, рыдать, умолять, как малые дети. Не давайте себя разжалобить! Пора, пора, пора! Время пришло! Чаша переполнилась! Пора, пора, пора! Куйте железо, пока горячо! Не давайте остынуть вашему мечу! Разрушьте этот Вавилон! Пора, пора, пора! Пока день — ваш. Пора, пора,
Приверженцы собираются вокруг него.
ЛЮТЕР ( на столе)
Предатели, клятвопреступники, ослушники, мятежники, убийцы, разбойники, богохульники! Ни одного дьявола не осталось в преисподней, все они веслились в крестьян! А потому давите их, душите, колите, тайно и явно, как только сможете. И помните, что нет ничего более ядовитого, вредоносного, дьявольского, чем мятежники! Их надо убивать, как бешеных собак! А потому не время спать. Никакой пощады, никакого снисхождения! Время снисхождения прошло. Настало время меча и гнева! Дело властей — убивать их, драться до последней капли крови. Их совесть чиста. А у крестьян совесть нечиста, и они защищают неправое дело. И каждый убитый крестьянин будет душой и телом предан дьяволу. А власти не должны иметь угрызений совести, они защищают правое дело. Уж такое нынче настало время, что князь скорее заслужит вечное спасение кровопролитием, чем иные — молитвами. А посему, дорогие господа, избавляйте всех нас, спасайте нас, сжальтесь над бедными людьми, помогите нам! Коли, бей, души, кто только может! Останешься лежать мертвым — благо тебе. Более праведной смерти ты никогда не сподобишься. Ибо ты умрешь во имя любви! Да скажет здесь всякий истинный христианин — аминь. Ибо молитва эта истинна, и хороша, и угодна богу. Я это знаю. ( Сходит со стола.)
Приверженцы Мюнцера берутся под руки, штолким фронтом отступают назад и поют.
С нами бог, святой дух, с нами бог.
Пфайфер остается на месте.
ФРАУ МЮНЦЕР ( вбегает на сцену слева)
Пфайфер! Рабочие не придут! Им обещали повысить жалованье!
Пфайфер смотрит вслед демонстрантам, потом берет фрау Мюнцер за руку, они быстро уходят. Сзади слышится стрельба и пушечные залпы. Пение обрывается. Тишина.
ПАПА
Религии ни на что не годны. Они совершенно излишни. Кому это знать, как не мне. Я папа.
КАЭТАН
Новая религия называется наукой. К чему верить, если можно знать.
БИББИЕНА
То, что пишет ваш Лютер, — это же чистое средневековье!
КАЭТАН
Да и старо. Об этом писали сотни других. Гус, Вессель, Ганцфорт, Гох, Саванорола, Иоганн фон Везель.
ПАПА
Эти немцы весгда спохватываются через сто лет. Но земля становится шире. Небо меняется. Все движется. Дух нового времени овладевает умами. А этот человек открывает Библию. Уму непостижимо. Какой-то провинциал из Саксонии. Немецкий профессор. Чего он, собственно, хочет? Может мне кто-нибудь объяснить, чего он хочет?
БИББИЕНА
Он хочет быть правым.
ПАПА
И чтобы доказать свою правоту, он готов ввергнуть в пучину бедствий весь мир?
Биббиена пожимает плечами.
Быть правым. В чем? Чье это право? Что есть право? Ах, бог, вечно этот бог. Заботились бы лучше о Земле. Об этой прекраснейшей из планет. Величайшая ценность — мир на Земле. Вместо этого мы будем тупо, долго и упорно спорить, кто из нас имеет единственного, истинного, стопроцентного и воистину любимого бога. А через пятьсот лет обнаружим, что вообще никто из нас не был прав, и окажемся на том же месте. Повеситься можно. ( Встает, Каэтану) Что ж, выброси своего Коперника. ( Биббиене.) А твой Микланджело — посмотрим, кто станет оплачивать его мрамор.