Мартин-Плейс
Шрифт:
Час спустя на столе Льюкаса звякнул внутренний телефон. Его вызывал Фиск. Льюкас улыбнулся. Фиск вздумал поудить. Ну, сегодня он ничего не выловит. Течение не то.
Льюкас открыл дверь, не постучав, и Фиск резко вскинул голову. Он держался сухо и напряженно.
— Я получил записку мистера Рокуэлла, сообщающую, что вы назначены его помощником, а мое место займет Джон Росс.
Льюкас опустился на стул напротив Фиска.
— Мистер Рокуэлл только что сообщил мне об этом решении.
— Для вас это полезный опыт, однако я предпочел бы видеть вас за этим столом, — бухгалтер сухо улыбнулся. — Это было бы… ну, скажем, более перманентно.
В душе Льюкас возликовал.
— Значит, вы считаете мое назначение временным?
— Вовсе нет, — поспешил ответить Фиск. — Отнюдь. Однако это должность при должности. Тогда как старший бухгалтер — ответственное лицо со своими особыми правами. Вы не согласны?
Льюкас ответил невозмутимо:
— Я считаю, что всякий человек, знающий, чего он хочет, уже ответственное лицо со своими особыми правами. И я так же не собираюсь подчинять свою личность другому, как не допущу никакого воздействия на мои убеждения.
— Это будет не так-то просто. Вы меня понимаете?
— Вполне.
Ах, так, решил Фиск, ему предлагают не вмешиваться не в свое дело!
— В таком случае я попрошу вас подумать, кого вы могли бы рекомендовать на свое место, — сказал он тоном, показывавшим, что разговор окончен. — Я хочу, насколько возможно, избежать перетасовки.
Дверь закрылась, и он остался один, напряженно прикидывая… Льюкас слишком хитер, чтобы у него можно было что-нибудь выведать. Теперь он будет приглядываться к главному призу и подслушивать у нужной замочной скважины. Но что это ему даст? Будет твердить: «Да, мистер Рокуэлл», «Нет, мистер Рокуэлл», пока не превратится в стертую копию большого человека. Истинную оригинальность нельзя повторить, а что там ни говори об Арнольде Рокуэлле, подражателем его не назовешь.
Весь день Риджби наблюдал за передвижениями в штате. Они проводились в глубокой тайне, соблюсти которую было невозможно. За долгие годы он множество раз наблюдал подобные перемены, и каждая все дальше и дальше отодвигала его на конец сучка, теперь уже совсем высохшего и готового обломиться.
Все знали, что преемником Холскома будет Фиск. А кто сядет на место Фиска? Росс? Льюкас? Возможно, оно осталось за Россом, а Льюкас заявил протест в высших сферах.
Но ему-то что за дело до всего этого? Он ощутил отзвук былого гнева, былого разочарования. Когда все будет кончено, его, конечно, известят памятной запиской. Но в любом случае он сделает все от него зависящее, чтобы Дэнни не обошли. Надо будет поговорить с Фиском. Дэнни заслуживает повышения. У него есть идеалы и целеустремленность, редкие у молодежи. Риджби задумался. А если бы он женился на Эдит, когда они были молоды, сложилась бы его жизнь иначе? Какой степени уверенности в себе и культурной зрелости достиг бы он и какое положение занял бы в «Национальном страховании»? Может быть, он получил бы диплом. Победа осталась за дипломированными специалистами — исключением был только Рокуэлл, проложивший себе путь наверх умением говорить. Но все это уже позади. Случилось чудо и положило всему этому конец.
На то, чтобы устроить новую квартиру, чтобы придать ей подлинный обжитой вид, как будто она существовала и в прошлом, чтобы привыкнуть к ней самому, потребовалось больше времени, чем он рассчитывал. Он тянул время и затеял небольшой ремонт, чтобы объяснить Эдит, почему он все еще не приглашает ее к себе.
— Джо, — сказала она с шутливым упреком только накануне, — прошло уже больше месяца! По-моему, вы просто не хотите, чтобы я побывала у вас.
— Да, но только потому, что у меня все еще перевернуто вверх дном. Маляр обещал кончить на этой неделе. А теперь свалился с гриппом. Боюсь, все затянется еще на две-три недели.
— Неужели вы думаете, что меня испугают стремянка и ведро с кистями?
— Конечно, нет, Эдит. Но я не хочу испортить вам первое впечатление. Ведь тогда вы больше не придете.
Он закрыл лежавшую перед ним книгу. Тревожиться больше нечего. Через три недели он перестанет прятаться. Чудо сияло в его глазах, отодвигая в небытие этот стол, этот зал, эту тюрьму, эти оковы духа, этого вора, укравшего столько лет его жизни.
18
Дэнни два раза подолгу ждал возле лавки Митфорда, а в третий дошел даже до калитки Тейлоров — только для того, чтобы миссис Тейлор наотрез отказалась допустить его к Изер.
— Если бы вы поменьше лгали и изворачивались, все могло бы быть иначе. Это был обман, а я не доверяю обманщикам.
— А я не доверяю вам! — вспылил он, повернулся и ушел.
В воскресенье мать неизменно спрашивала его: «Ты пойдешь в церковь?», но с каждым разом все менее настойчиво. Она считала, что он не хочет ходить в церковь просто назло им всем, и он не разуверял ее, замкнувшись в себе и разговаривая с чужими людьми, среди которых жил, на ином, не своем языке.
Он принял романтичное решение — ждать. Изер скоро станет взрослой. Он рисовал себе их следующую встречу как идеальное воссоединение родственных душ и в совершенстве отрепетировал, как будет себя вести и что говорить.
Ему не читалось, и он захлопнул книгу. Встав со скамьи под магнолией, он еще час бродил по саду и только тогда пошел домой. Шел он медленно. «По аллее сверни к баобабу…» Показать бы эти стихи Изер! Он поднялся по крутой улице к «Лопате и Капусте», перешел на другую сторону и вдруг остановился как вкопанный. И тут же бросился вперед.
— Изер! Изер!
Она остановилась и подождала его. В руке у нее был бидончик. Дэнни взглянул на нее, увидел холод в ее глазах, и подготовленная роль превратилась в хаос пропущенных реплик. Он сказал:
— Куда ты идешь?
— За молоком. — Она взмахнула бидоном.
— Я тебя провожу.
Они пошли рядом. Изер молчала и смотрела в сторону. Дэнни обиженно сказал:
— Что случилось, Изер? Я так хотел увидеть тебя! И думал, что ты тоже…
— Да, я тоже хотела увидеть тебя, — она говорила оскорбленным тоном. — И мне, наверное, позволили бы, если бы ты не нагрубил маме.
— Нагрубил?!
— Не виляй! Мы оба обманывали, а тебе еще понадобилось явиться к нам и все совсем испортить.
— Но послушай же! — сказал он с отчаянием. — Ты ведь с самого начала не предупредила ее только потому, что она тебя не пустила бы. Так в чем же я виноват? — Он сердито махнул рукой. — В чем?
— Ей виднее. Она старше нас.
Дэнни посмотрел на нее в полной растерянности. Отвращение стиснуло его горло.
— Ей ничего не виднее! — крикнул он. — Теперь она радуется, что внушила тебе, будто ты сделала что-то дурное. А ее возраст еще не доказательство, что она знает все.
— Ну, а я знаю одно — ты ни разу не пришел в церковь.