Мартин-Плейс
Шрифт:
Фред Бенсон нахмурился и налил в стакан пива.
— На, — сказал он, протягивая стакан Арти, — выпей.
Арти взял стакан и подумал: «Новый год ударил старому дураку в голову».
— Спасибо, — сказал он, потом добавил с фальшивой веселостью: — Счастливого Нового года всем и каждому! — и залпом выпил пиво.
Фред раскраснелся. У него были круглые дряблые щеки, неожиданно злой рот и маленькие колючие глазки, которые сейчас буравили зятя.
— Мы как раз говорили о своих пожеланиях на Новый год, — сказал он. — А ты чего загадал?
Арти поставил стакан на стол, протянул мужчинам пачку с сигаретами, закурил сам и сказал:
— Обзавестись автомобилем получше того, который я на днях купил.
Рот Фреда открылся, а миссис Бенсон вскричала:
— Что, что, Арти? Ты купил автомобиль?
— Точно, мамаша. Все четыре колеса и то, от чего они вертятся. Хотите взглянуть?
Вся компания вышла на улицу. Фред неохотно замыкал шествие — у него был вид человека, которого вынуждают присутствовать при чем-то неприятном и невероятном.
— Вот она, — объявил Арти. — Конечно, не высший класс, но для начала тоже ничего.
Фред неторопливо подошел к нему.
— Сможешь теперь носиться как угорелый, а?.. Лучше положил бы денежки в банк. Прочухаешься, когда уж поздно будет. У таких, как ты, всегда так.
Наклонившись к его уху, Арти сказал:
— Разница в том, что такие, как вы, никогда и не прочухиваются. Ясно? — Он взял миссис Бенсон за локоть. — Давайте, мамаша, прокатимся вокруг квартала!
— А ты, Фред? — окликнула мужа миссис Бенсон.
— Ну, уж меня в этот драндулет не заманишь! — злобно отрезал Фред.
Он остался стоять, прислонившись к забору, а они укатили. Когда они вернулись, миссис Бенсон вылезла и помогла сесть Пегги. Арти помахал рукой, они крикнули: «До свидания! Счастливого Нового года!» — и уехали.
В Бонди они остановились на набережной над пляжем. Арти обнял Пегги, и она пристроилась у него на плече. Теперь, когда он наступил на мозоль старику Бенсону, настроение у него заметно улучшилось.
— Вот уж не думала, что мы будем в этот вечер сидеть здесь в собственной машине, Арти!
Голос у Пегги был как струйка сливок — он нежил и успокаивал.
— А что я всегда говорил, крошка? Можешь положиться на Арти Слоуна! С ним не соскучишься.
— Арти… Ты ведь хочешь маленького, правда?
Слоун с недоумением посмотрел на нее.
— Ну, а как же? Мужчина только тогда чувствует себя по-настоящему женатым, когда обзаведется сосунком.
— Как хорошо!
Она теснее прильнула к нему. Ветровое стекло запотело от соленого ветра, из темноты доносился глухой рокот прибоя. Вскоре Арти нетерпеливо заерзал. Черт! Ну и скука же — сидеть здесь вдвоем и смотреть на воду! Он сказал:
— Может, поедем назад на Кингс-Кросс, поглядим, что там и как? Народу, наверное, собралось уже порядочно.
Пегги села прямо. Она предпочла бы остаться здесь.
— Хорошо, Арти. Поехали.
Они выехали на Кингс-Кросс, поставили автомобиль у тротуара и стали прогуливаться в гуще толпы.
— Тут куда веселее, — сказал он. — Эти волны такую тоску на меня нагнали!
Пегги сказала, что она устала, и, вернувшись в машину, они принялись ждать полуночи вместе со всем этим множеством людей на улицах, на балконах, в ярко освещенных комнатах.
И полночь пришла под выкрики и свист, под грохот консервных банок, под завывание автомобильных сигналов, под пение «Забыть ли старых нам друзей» — стремительное высвобождение всех чувств: старый деспот скончался, а новый был еще слишком юн, чтобы проявить свою власть.
Арти прихлопнул кулаком сигнал и не отпускал его.
— Счастливого Нового года, крошка! — завопил он, сияя. Они поцеловались. Арти жадно оглядывался вокруг, стремясь раствориться в толпе, в огнях, в шуме.
Когда веселье немного утихло, Пегги сказала:
— Больше ничего не будет, Арти. Поедем домой. — И когда они легли: — Спокойной ночи, милый! Ой, как я устала!..
Арти поцеловал ее и, лежа на спине, уставился в темноту. Он прислушался к дыханию Пегги, ровному и спокойному, и вдруг его охватило непреодолимое желание вырваться из этой тесноты. Он лежал неподвижно, а его лицо и тело покрывались мелкими капельками пота. Он лежал так неподвижно, словно был прикован к кровати цепями, а его сознание металось в кольце мрака…
Тихонько поднявшись с кровати, Слоун пробрался в их маленькую кухню и повернул выключатель. Свет озарил темные углы его сознания, он огляделся в поисках сигарет. Но сигарет на кухне не было. Вернувшись на цыпочках в спальню, он вытащил пачку из кармана брюк. На кухне он высунулся в окно и курил, поглядывая на проулок внизу, прислушиваясь к шуму уличного движения, к глухому гулу города, к звукам рояля, к шагам на соседней улице. Если бы погулять немного, ему, пожалуй, удалось бы заснуть. Он поглядел на будильник. Половина второго — ночь только-только вылупилась из яйца, ну, а Пегги… ее сегодня и пушкой не разбудишь! Он прокрался в спальню, сдернул рубашку и брюки с крючка за дверью, нащупал башмаки с носками и выбрался назад на кухню. Он уже сбросил влажную пижаму, натянул рубашку и возился с запонкой, когда вдруг услышал, что она зовет его.
— Арти! — Голос был тихим, но в нем прятался страх. — Арти!..
Содрав с себя рубашку, он накинул на плечи пижаму и вернулся в спальню.
— Ну! — сказал он так же тихо и ласково. — Что случилось? — И подошел к кровати.
Пегги лежала на спине, и даже в темноте он увидел ее глаза.
— Арти, Арти… — она погладила его руку. — Я думала, ты ушел. Я так испугалась!
— Я здесь, крошка, — сказал он, и голос его прервался.
— Тебе не спится, Арти?
Он погладил ее по плечу.
— Да, немножко. Встал покурить. Ну куда бы я, по-твоему, ушел посреди ночи?
— Не знаю, Арти. Только тебя не было рядом, вот я и подумала…
— Нечего думать глупости, когда я просто вышел на кухню. Ложись-ка на бочок, а я докурю и вернусь.
26
Она стояла на углу у антикварного магазина, выжидая, когда можно будет перейти улицу. Он подошел к ней сзади и сказал:
— Было весело?
Она обернулась с неуверенной улыбкой.