Мартин-Плейс
Шрифт:
— Вас по-прежнему не удовлетворяет ваша работа, не так ли? — спросил старший клерк.
— Да, по-прежнему.
— Возможно, это чувство у вас никогда не исчезнет.
Дэнни нахмурился. До сих пор Риджби всегда старался его ободрить.
— Но почему? — спросил он. — Ведь существует же достаточно ответственная работа.
Зал уже совсем опустел, только Гарри Дент и Джим Лейкер еще надевали пальто. Но Риджби их не видел. Он словно искал ответ там, куда не мог проникнуть взгляд, за внешней оболочкой предметов, в глубинах гранита и кирпича. Он медленно произнес:
— Видите ли, учреждения вроде этого не всегда так велики, как кажется. На самом деле они вовсе невелики, если только значимость не будет привнесена в них со стороны.
Риджби умолк.
Да, это было так, это была правда. Тут все держалось на человеке, на мысли, на идее, скрытой за действиями, на вере — на всем том, что стремился постигнуть Дэнни.
Старший клерк продолжал:
— Мистер Рокуэлл производит впечатление человека, способного на это. И я бы не сказал, что он потерпел в этом неудачу. Но, пожалуй, жить он может, только оставаясь королем в своем замке.
Все та же его неприязнь к Рокуэллу! Дэнни вспомнил управляющего — таким, каким видел его раза три-четыре в вестибюле, — и сказал:
— Вы хотите сказать, что он считает себя своего рода помазанником божьим?
Риджби улыбнулся. Очень удачно сказано. Мальчик, возможно, далеко пойдет. А может быть, он обречен прозябать в безвестности. Слишком многого ждет, чтобы удовлетвориться мелкими триумфами, чтобы подлаживаться к мелким людишкам.
— Можно назвать это и так, — произнес он вслух. — Арнольд Рокуэлл превратил компанию в свою собственность. Он наложил на нее отпечаток своей личности и, пожалуй, своих идеалов. Мне часто доводилось его слушать, и, по-моему, он говорит искренне. Однако я все чаще склоняюсь к мысли, что он видит перед собой идеал, которого в действительности не существует.
— Но как же не существует, если им определяются его поступки?
— Возможно, он не существует только для меня, — не стал спорить Риджби. — Однако я твердо знаю одно: деловое предприятие способно подогнать человека под определенный стандарт. И во время этой обработки полностью поглотить его личность. А каким способом можно избежать такой судьбы, я не знаю.
Он откинулся на спинку стула, а Дэнни, повинуясь внезапному порыву, продекламировал:.
…Встану один — в своем собственном праве, — Если найти не смогу, с кем рядом встать И остаться собой.Стихи показались ему невыносимо напыщенными, и он уставился на чернильницу, жалея, что не сумел удержаться.
— Кто это написал, Дэнни?
— Шекспир О’Рурк.
— Да неужели! Мне нетрудно представить себе, как эти слова произносит Арнольд Рокуэлл — если бы он чего-то добивался или если бы ему нечего было терять.
Дэнни молча ждал. Риджби сидел нахохлившись: руки бессильно лежат на коленях, взгляд обращен в себя, и глаза кажутся пустыми, словно стекляшки. В опустевшем зале стояла тишина. Выходящее на запад высокое окно горело оранжевым пламенем заходящего солнца, и чудилось, будто в тишину проникает что-то жуткое, и это что-то исходит от Риджби, который погрузился в непонятный транс, а может быть, даже и умер. Когда, наконец, он заговорил, его голос был глухим и беззвучным, словно далекое эхо мыслей.
— Я никогда не стоял один в своем собственном праве — ни разу за все эти годы. Говоришь и ведешь себя нормально, и вид у тебя нормальный. И все это время внутри одна черная тоска. — Он задумчиво кивнул. — Моя мать любила повторять: «По плодам их узнаешь их, Джо. Собирают ли с терновника виноград или с репейника смоквы?»
Он не отрываясь смотрел на чернильницу, и его бормочущий голос подводил итоги ушедшего прошлого с той иррациональной логикой, которая свойственна нелепо здравым суждениям сумасшедших.
Дэнни нервно обернулся. Его взгляд скользнул по опустевшим письменным столам, по зачехленным машинкам, по картотекам, по папкам, по гранитным колоннам, по пятну света над дверью хранилища, по высокому окну, ставшему теперь серебристо-серым, и тишина захлестнула его тугой петлей. Он посмотрел на Риджби, на сухожилия и вены, вздувшиеся под полупрозрачной кожей его рук, и сказал негромко:
— Мистер Риджби, — и более настойчиво: — Мистер Риджби!
Риджби медленно поднял на него глаза. Уголки его рта дернулись в усталой, смущенной улыбке, и он провел ладонью по глазам.
— Я что-нибудь говорил, Дэнни?.. Впрочем, неважно. Запрем хранилище и пойдем домой.
В хранилище Дэнни увидел, что в малом сейфе торчит ключ. Он вынул его и передал Риджби.
— Лори Джадж забыл свой ключ, — сказал он.
— Сейф заперт, Дэнни?
— Да.
Риджби взвесил ключ на ладони. Несколько секунд он смотрел на него, а потом сунул его в карман.
— Не понимаю, как мог Лори допустить такую оплошность, — сказал он. — Лучше никому об этом не говорите. Ведь он отвечает за малый сейф.
— Должно быть, это второй ключ, который он хранит у себя в кассе, — заметил Дэнни. — Обычно он пользуется ключом, который носит на кольце вместе с другими.
Риджби кивнул.
— Стоит отступить от привычного распорядка — и ошибка становится почти неизбежной. Ну, а теперь, будьте добры, закройте дверь, я ее запру, и мы пойдем.
На улице газетчик выкликал:
— «Сан», вечерний выпуск, «Сан»!
Риджби купил газету и пробежал взглядом заголовки. Привычка, подумал он, складывая газету и чувствуя, что все это его не трогает. И лестные сплетни и события, потрясающие мир, утратили какое-либо значение. Он поглядел на Дэнни, выжидавшего удобный момент, чтобы попрощаться, и вновь почувствовал внутреннюю близость с этим мальчиком, и ему захотелось загладить то неприятное впечатление, которое он мог произвести. Он нащупал в кармане ключ — это тоже был залог доверия между ними. Доверия, думал он, которым Дэнни, возможно, станет дорожить и, если ему будет известно больше, возможно, не нарушит.
— У вас есть какие-нибудь планы на этот вечер, Дэнни? — спросил он. — Если нет, то не хотите ли поужинать со мной? То есть, конечно, если вы можете дать знать родителям, что задержитесь.
Они вернулись в «Национальное страхование», и Дэнни позвонил миссис Сэдлер, которая сказала, что, разумеется, забежит предупредить его мать, это ей совсем нетрудно.
Они вновь стояли на тротуаре, выжидая, когда можно будет перейти улицу.
— Осторожней на мостовой, — сказал Риджби, — автомобили так мчатся, что не успеешь оглянуться, как окажешься под колесами. В наши дни главное — скорость. Мне иногда кажется, что мы движемся слишком быстро, чтобы знать, куда, мы, собственно, направляемся.