Мартовские колокола

Батыршин Борис Борисович

* * *

Говорите, дети, барон? Да таких детей надо на вражеские крепости сбрасывать. На страх супостату!

— Откуда, позвольте спросить, сбрасывать, полковник? — заинтересовался Корф. Он точно помнил, что ни о чём подобном воздушно–десантным войскам Фефёлову не рассказывал. Может, Ромка на радостях проговорился?

— Да хоть вон с монгольфьеров! Или с воздушного шара господина Менделеева. Он как раз следующим летом какой–то полёт представить намерен… за солнцем, вишь, наблюдать. Вот вы и попробуете его к делу приспособить. Или еще что–нибудь придумаете — у вас с этим, я вижу, не заржавеет…

Корф слушал товарища и знай, похохатывал. Понять досаду Подполковника было можно — манёвры, происходившие перед полутора сотнями зрителей, среди которых — о позор! — были и офицеры других полков московского гарнизона, закончились полнейшим разгромом. И каким!

Единственным «убитым» со стороны гостей оказался сам Корф — уже под самый конец стычки его подстрелил Нессельроде, оставшийся к тому моменту в гордом одиночестве. Подстрелил, надо признать красиво — дуплетом, прямо в грудь, причём буквально на глазах публики. Барон, правда, оправдывался потом, что решил, что представление закончено и вышел, собственно, для того, чтобы поприветствовать зрителей. Это, однако, действия не возымело — перед началом потешного боя участники договорились, что в знак окончания действа будет дан выстрел из пушки — лёгкой медной салютационной мортирки, которая нашлась в хозяйстве Троицко—Сергиевского резервного батальона. И раз уж барон не стал дожидаться сигнала — всё, стало быть, сам виноват, «убит».

Рассчитался за Корфа Ромка. Когда после удачного выстрела капитан переломил свою двустволку и принялся запихивать в нее картонные гильзы с красящими латексными мешочками (которыми и стреляли эти прародители пейнтбольных маркеров), на сцене появился бравый сержант. Вообще–то бойцы команды Корфа не особенно радовали зрителей своим видом — в отличие от членов команды Фефёлова они всё больше прятались, обозначая своё появление частым перестуком выстрелов и клубами дыма. Но тут действо было выставлено напоказ, в каком–то десятке шагов от зрителей.

Наспех зарядив свой карамультук, Нессельроде вскинул, было, ружьё к плечу; зрители разом вздохнули, ожидая очередного успеха ловкого штабс–капитана, но — не тут–то было. Ромка, отбросив в сторону маркер, перекатом ушёл от выстрела и оказался вдруг перед самым офицером; в руке у него был не пистолет, а чёрный гуттаперчевый нож. И, прежде чем растерянный Нессельроде успел понять, что делать дальше, парень крутанулся на ноге в низком приседе, подбил ноги штабс–капитана и мгновенно оседлал его. Победитель сначала бесцеремонно ткнул Нессельроде маской в пыль, а потом, схватив жертву за волосы (фуражку тот успел уже потерять) задрал штабс–капитану голову и, работая на публику, медленно провел по горлу лейтенанта резиновым ножом. Зрители ахнули; какая–то из дам истерически вскрикнула — так натурально было это движение, что несчастная ожидала, видимо, фонтана крови из перехваченной лезвием гортани.

Потом барон и сам герой дня долго извинялись и перед гостями, и перед хозяином «праздника» подполковником Фефёловым а заодно — и перед Нессельроде, слегка огорошенным таким вольным обращением со своей персоной. И то сказать — всё же о том, что благопристойные манёвры с демонстрацией хитрой французской новинки может перейти в вульгарную рукопашную схватку, они не договаривались. Смущённый Ромка долго оправдывался, что, мол, увлёкся, и в знак примирения подарил Нессельроде нож–мультитул; штабс–капитан принял подарок с нескрываемым интересом и тут же принялся рассматривать его, одно за другим открывая разные хитрые приспособления. Разбитые в пух и прах офицеры батальона вели себя по–разному; кто угрюмо молчал, кто нарочито добродушно похлопывал победителей по плечам — почему–то всё время мальчишек. Яша с Николкой, тоже изрядно удивлённые таким итогом пари отмалчивались; Ваня же наоборот, купался в лучах славы.

* * *

— Однако ж господа, удивили, удивили! Кто бы мог подумать — впятером, против господ офицеров! Ну, ладно, вы, барон, лейбгвардеец, на Балканах воевали. Но остальные — дети, гимназисты!

— Ну не такие уж и дети, Владимир Александрович, — не согласился Корф. — Вон, Роман — весьма даже умелый вояка. Кое–в чём он и мне фору даст…

— Но остальные трое — дети, как есть! К примеру, вы, молодой человек, — и репортёр обратился к Николке. — Вам сколько лет, пятнадцать?

— Четырнадцать только. — выдавил Николка. — Он был ужасно смущён, попав в центр внимания столь представительного общества. Кроме Гиляровского, вокруг них с Корфом собрались около десятка офицеров, в основном, гостей подполковника… Фефёлов и сам присутствовал; остальные офицеры, участники представления, развлекали многочисленных дам.

— Значит, вы в пятом классе гимназии? — уточнил кавалерийский ротмистр, невысокий черноусый живчик в мундире Нежинского гусарского полка. — И что же, у вас вот эдакой–то военной науке учат? А мне племянники, представьте, ни слова ни о чём подобном не говорили!

— Ну что вы, ротмистр, — усмехнулся подполковник. — Всё это — исключительно личная инициатива нашего дорогого барона. Он, видите ли, решил продемонстрировать нам плоды некоей иностранной методы обучения юношества военному делу. Что из этого получилось — судите сами.

— И где же такому учат? — уточнил другой гость, пехотный штабс–капитан. — Вроде бы, ни у французов ни у англичан такого нету. Может, немцы? Они вечно что–то такое придумают…

— Да, недаром Францию победил прусский учитель [23] . — усмехнулся Фефёлов. — Умеют немцы обучение наладить. Однако, должен разочаровать вас, дорогой капитан, наши гости учились не по немецким учебникам.

23

Приписывается канцлеру Германии Отто фон Бисмарку. На самом деле, автор выражения профессор географии из Лейпцига. В оригинале его фраза относится не к франко–прусской войне, а к войне с Австрией и звучит так: «…это была победа прусского учителя над австрийским школьным учителем».

А откуда же такая премудрость? — продолжал допытываться гусар. Уж очень необычно.. нигде такого не видел! Прямо башибузуки какие–то…

— Америка, господа. Вот, отец Ивана — и Корф кивнул на мальчика, — был офицером в войсках аболиционистов [24] . Там и научили. Ну а красящие ружья — это уж мы сами заказали, тоже в Америке. Не вы один, господин Нессельроде, слыхали об опытах капитана Дюруа. Прочли, покумекали представили чертёжик в одну североамериканскую фирму, занимающуюся пневматической механикой — и вот, пожалуйста…

24

Так в России нередко называли северян, сражавшихся во время войны Севера и Юга в Америке,. Аболиционизм — движение за отмену рабства и освобождение рабов.

— Это когда ж вы успели, барон? — изумился Фефёлов. — Мы ведь, кажется, всего как полторы недели пари заключили. А тут — Америка, чертежи… да и сделать такие вот ладные штучки, наверное, небыстро?

— Да я и не говорил, что мы специально к пари всё это делали. — ответил барон. — Признаюсь, мы уже с начала лета так вот упражняемся за городом, подальше от любопытных глаз. А пари — уж очень удобный случай выпал показать вам наши достижения. Так что, прошу высказываться, господа…

— Остроумно сделано. И ладно ведь как! — Нессельроде вертел в руках Николкин маркер. В глазах его отчётливо читались зависть и восхищение. — Куда удобнее наших, системы Реклю. А это устройство перезарядки… как вы назвали, барон?