Мартовские колокола

Батыршин Борис Борисович

— Только что принесли телеграмму от барона, из Петербурга. Беда. Эти уроды… короче, следует ожидать нападения подготовленного противника, вооружённого автоматическим оружием. Прямо сейчас. Здесь, в двух кварталах, на гражданские объекты. Это не шутка и не учения, кадет Выбегов.

Серёжа недоумённо уставился на руководителя кружка.

— Роман Дмитриевич, да что случилось–то? Какое нападение? Какой противник? Объясните наконец толком.

Ваня, восстановив дыхание, заговорил:

— Слашай, Серёж, тут, понимаешь, так, сразу, не объяснить. Ты вот что скажи — ты нам веришь? Вот нам троим, своим друзьям?

— Конечно. Могли бы и не спрашивать. Но…

— А если веришь — давай пока без всяких «но», хорошо? Дело вот в чём. Ромк… Роман Дмитриевич совершенно прав — мы ждём нападения. Вот прямо сейчас — ну, может в течение часа. Полиция нам не поможет — во–первых, они даже и слушать нас не станут, а во–вторых просто не справятся — с селёдками своими и револьверами. Отсюда вопрос — что делать?

— А мы — то что можем? — неуверенно произнёс Серёжа. — у нас вон, старые винтовки без затворов и всё…

— Оружейка у Яшки в конторе — закричал пришедший, наконец, в себя Николка. — пятнадцать ружей плюс — револьверы! Не зря Николка туда, как хомяк, всю осень оружие таскал! Плюс — здесь, на Гороховской, штуки три. И вон, у Роман Дмитича…

Ромка расстегнул визгнувшую молнию камуфлированной сумки и вытащил оттуда автомат–коротышку. Со сдвоенным магазином, перетянутым синей лентой. Серёжа немедленно припомнил, что уже видел такой — только пневматический, стреляющий крошечными медными шариками. Ваня приносил это оружие на одно из первых занятий по стрельбе, и все волчата тогда вдоволь натешились с удивительным агрегатом.

Роман перевернул коротышку, и Серёжа увидел, как в горловине магазина тускло блеснул остроконечный патрон. Нет, этот, кажется, стреляет не шариками…

— Стоп–стоп… вы что, всё это серьёзно? — Серёжа никак не мог взять в толк, что происходит. — Винтовки? Револьверы? Вы что, вот прямо на улицах Москвы стрелять в кого–то собрались? Да вы хоть понимаете….

— Сереж, потом, а? — Иван схватил кадета за рукав. Давай, прямо сейчас решай — либо ты с нами, либо переодевайся и катись в корпус. Некогда сейчас спорить, пойми ты…

— К Фефёлову пусть сгоняет. — предложил Роман. — Конечно, лучше бы мне, но некогда. Я вот сейчас записку черкну. Если телеграмма барона до него уже дошла — должен помочь. Вот пусть Серёга их сюда и ведет…

Так Николай Николаевич в курсе? — обрадовался Серёжа. — Ну это другое дело.

— Другое, другое. — кивнул Иван. Так ты давай, решай скорее, времени нет совсем.

— Господа… — раздался мальчишеский голос. — …а вы о нас, случайно, не забыли? Что происходит, позвольте осведомиться?

Ваня недоумённо оглянулся. Он и правда забыл о «волчатах» — а те плотным кольцом окружили их четверых. В глазах мальчишек ясно читались недоумение и тревога. Они прекрасно слышали разговор и теперь жаждали объяснений.

Отправить, что ли, всех по домам от греха? Вот прямо сейчас — скомандовать, «занятия окончены, зал к приборке» — и всё? А что решение…

Кто там первым подал голос? Кувшинов. Бывший хулиган и упрямый нарушитель гимназической дисциплины; теперь — командир первого звена «разведчиков». Отличный стрелок, быстр, сообразителен, прирождённый боец — во всяком случае, если верить Ромке. Нет, этот просто так не уйдёт, нечего и надеяться.

Повисла напряжённая тишина. Ваня понял, что все в зале смотрят на него. Николка — привычно ждёт единственно верного решения. Серёжа — недоумённо, выжидающе. Ромка… он же десантник, военный, да и вообще он куда старше… почему я? Помнится, дядя Макар говорил, что Ромка — отличный солдат но никогда не станет большим командиром — ему удобнее и привычнее, когда кто–то пример решение, скомандует «фас» — а он уж бросится, запустит клыки в тёплое, живое, пульсирующее кровью…

Остальные, волчата — смотрят. В глазах недоумение, постепенно переходящее в азарт. Они, кажется, успели осознать только одно — командиры не шутят и вот сейчас случилось НЕЧТО, с чем не смогут справиться взрослые — с их полицией, конками, царскими вензелями на фасадах домов, дворниками и гимназической дисциплиной. А значит.. что, зря нас учили???

— Раз так, «волчата…» — Ваня откашлялся, стараясь скрыть внезапно накатившее волнение. — Раз уж вы все меня слышали… помните, как там в Книге Джунглей? К нам — вот к нам с вами, в наш с вами город! — пришла стая Рыжих Псов. Кроме нас их никто остановить не сможет. — и Ваня обвёл взглядом сгрудившихся вокруг него мальчишек. — Мы принимаем бой!

* * *

Ну и дела! Оглянуться вокруг — прямо «Ленин в октябре»…. или какой–нибудь другой очень революционный фильм. По залу носится народ с карабинами и револьверами, в углу грудой свалены мешки с амуницией, на столе — хищно уставился в окно острым носом пулемёт. Нет, пулемёта у нас, к сожалению нет, зато стол, как и полагается по мизансцене, застелен картами; та, что с краю, придавлена револьвером — чтобы не сворачивалась в трубочку, — а посредине высится самовар и несколько недопитых стаканов с чаем.

Самовар выпросили у гимназического швейцара — мы и раньше часто так поступали, оставаясь после тренировки пить чай прямо в зале. А карты — карты нашлись в кабинете географии. Бог знает, откуда там взялись довольно–таки приличные карты Москвы — но вот взялись же! Никол с Кувшиновым изложили географу наскоро сочинённую байку об изучении родного города, тот умилился и не отказал. И теперь мы втроём склонились над картой центра Москвы, а вокруг суетятся «волчата», прилаживая на себя разномастные подсумки, ремни, патронташи, лязгая затворами. Пока ещё вхолостую — патроны в картонных серых коробках сложены на скамейке и возле них стоит на карауле чрезвычайно серьёзный пацан с «лебелем». Остальные пока только облизываются, глядя на это богатство издали, да подгоняют снаряжение. Стрелять–то умеют все — недаром мы по два раза в неделю всей толпой катаемся на стрельбище Троицко—Сергиевского резервного батальона…

Ещё один часовой — правда, уже без оружия, то есть, с учебной винтовкой Крнка, — стоит у дверей актового зала, с той стороны. К нашим ритуальным милитаристским штучкам здесь уже попривыкли, а вот смущать гимназическое начальство боевыми приготовлениями не стоит. Не поймут. Нам, правда, на это уже плевать — но к чему лишние осложнения? Ближайшие три часа и без того обещают стать насыщенными до чрезвычайности.

Если вкратце — мы с Николом сидели у нас дома на Гороховской и продумывали стратегическую компанию по запудриванию мозгов девчонкам — вчера те заявили, что «монополия» — это, конечно, замечательно, но больше ждать они не намерены и требуют, наконец, объяснений. И когда почтальон принёс телеграмму, мы даже не сразу поняли, в чём дело. Она, понятное дело, оказалась шифрованной — кто ж такие вещи прямым текстом передаёт? О несложном шифре мы с отцом условились заранее, как раз на подобный случай. Уж не знаю, сколько стоило отправить телеграмму из восьми десятков слов, — то есть, не слов, конечно, а трёхзначных цифровых сочетаний из словаря ударений русского языка Ожегова, прихваченного из нашего времени, — но, наверное, немало. Вот они, полюбуйтесь: