MASH
Шрифт:
На следующее утро уже другой сержант пришел искать капитанов Лимбургера и Камамбера. Он ходил по баракам и орал: «Либургер! Камамбер?» Несколько офицеров поинтересовались, сколько стоит. Некоторые спрашивали крекеры. Сержанту это стало надоедать. Наконец он вошел в отсек, где находились Ястреб и Дюк, только что вернувшиеся после бриться и не успевшие одеть форму и знаки отличия.
— Чего тебе надо от тех парней? — спросил его Ястреб.
— Им положено дежурить на венерическом медосмотре.
— Да ну? Серьезно?
— А
— Ты, эт-та, не в курсе что ли? — сказал Дюк. — те двое — самые известные гомики на всем дальневосточном фронте. Это будет самым долгим медосмотром из всех, что ты видел.
Сержант почувствовал логику их аргументов. Он заглянул в свой список.
— А вы знаете таких — Пирса или Форреста? — спросил он.
— Ага, — ответил ему Дюк. — Их еще вчера отправили.
— Ну, тогда большое спасибо, — сказал сержант.
Два дня спустя пришло разрешение. Их приписали на корабль до Сиетла. Они упаковались. Бутылка коньяка не влезала, потому что на корабле пить было запрещено.
— Какая разница, — спросил Ястреб. — Все равно на борту негде будет найти выпивки, чтобы продержаться до Сиетла.
— Есть мыслишка, — сказал Дюк. — Давай выпьем эту бутылку здесь и следующий глоток сделаем уже в Сиетле. Если мы сможем продержаться так долго, значит мы не такие отпетые алкоголики.
— Это первый признак алкоголизма, — сказал Ястреб. — Но ничего, сойдет.
На борт они взошли здорово нагруженные. Узнав о том, что «поствольные» медосмотры регулярно проводятся и на борту, они зарегистрировались своими именами, но затем влезли в новые личины. Значки медицинского корпуса убрали с форменных курток, заменив их обычными крестами корпуса священников.
В попутчики им достались четверо других возвращающихся офицеров, которые не были в восторге от соседства с парой капелланов. Никто почти не разговаривал, пока наконец в один вечер Дюк и Ястреб не растопили лед.
— У вас, джентльмены, случайно не найдется ауреомицина? Его преподобие, похоже, подхватил насморк. На самом деле, джентльмены, сдается мне, его преподобие лишился божьей милости с большим треском.
— Ты о чем это? — спросил один из их соседей по каюте.
— Его преподобие, да прости нас Господи, подхватил сифилис.
Начавшийся было хохот Ястреб прервал суровым взглядом.
— Будьте снисходительны, господа. Помогите нам. Мой коллега хороший человек. Так вышло, что его необычайно околдовали. И я обязан сделать что-то, чтобы исправить трагичные последствия буйства его непомерного либидо до возвращения в Кокомо, где он помолвлен с дочерью Бишопа. Бишопы в своей массе выступают против гонореи, а в частности этот совсем жестко смотрит на это дело.
Тем временем Дюк, очень довольный, стал листать журналы с девочками, пачку которых он заметил торчащими из чемодана.
— Перестань пялиться на эти картинки, преподобный, — скомандовал Ястреб.
Один из компании, большой, крепкий, суровый лейтенант первого класса со скрещенными винтовками пехоты на воротничке и со взглядом бывалого фронтовика, недоуменно разглядывал их. После затянувшегося спектакля он стал ухмыляться.
— Они не священники, — заявил он с сильным южным акцентом. — Это Дюк и Ястреб из 4077 МЭШ. Они два месяца назад спасли жизнь моему брату. Да что с вами такое, ребята?
— Мы путешествуем инкогнито, — сообщил ему Дюк. — Мы сделаем все, что угодно, чтобы только не проводить «поствольный» медосмотр, и мы считаем, что если станем капелланами, нас никто не потребует осматривать три тысячи орудий.
— Ага, — возразил один из них, — но они же знают ваши имена. Это большое корыто, но через две или три недели они все равно вас вычислят.
— А кто-нибудь из вас желал бы стать Форрестом и Пирсом из медицинского корпуса армии США, пока мы тут и до Сиетла? — спросил Ястреб. — И вот что я скажу. Я вам заплачу.
— Сколько?
— Цент за каждый осмотренный «инструмент».
— Слишком мало, — сказал один из них, рыжий капитан артиллерии из Орегона.
— Но это цена вклада в здоровье общества, — сказал Ястреб.
— Я сделаю это по цене два цента за один «ствол», — сказал пехотинец, узнавший их, — и ни пенни меньше.
— Ты нанят, — сообщил ему Ястреб, протягивая медицинские значки. — Теперь ты член военного медицинского корпуса.
— А как надо все далать-то? — поинтересовался свежеиспеченный медик.
— Все очень просто, — объяснил Ястреб. — Ты сидишь на стуле. Сидишь задом наперед, руки сцепив в замок на спинке стула и подбородок положив сверху. Во рту должна быть большая сигара. Ты просто сидишь и смотришь. Большинство ребят сами знают, что делать. Если не знают, ты гаркай: «Оголи и сожми его, солдат». Главное — посуровей распоряжайся. Если тебе кажется, что есть подозрение на венерические заболевания, делаешь жест большим пальцем как Билл Клем [60], вызывающий парня на поле. Потом кто-то оттаскивает парня куда-то. Так я и не выяснил, что с ним дальше происходит. Изредка, чтоб изобразить будто ты действительно внимательно осматриваешь, бормочи: «Не размахиваем им так близко к моей сигаре, Мак». Если будешь следовать этим простым правилам — не ошибешься.
Чтобы чувствовать себя спокойнее Дюк и Ястреб оставили на себе знаки отличия священников на воротничках. Их не интересовали другие доктора, а медицинские значки означали разговоры о медицине. И все-таки роль священников вскоре стала утомительной. Один лютеранский священник из центральной Пенсильвании очень захотел побеседовать с ними. Он спросил у Дюка, как тот оценивает свой опыт в Корее. Дюк его быстро осадил.
— Очень понравилось, — ответил он. — Ни черта не делал, наорался, накричался, напился рому и набегался за местными бабами!