Маша без медведя
Шрифт:
— Присаживайтесь, барышня, — кивнул мне старший полицейский на свободный стул. — А вы господин доктор — вон туда, на диванчик, ваша задача: не помешать эксперименту, свидетелей у нас не так много, как хотелось бы, так что по возможности соблюдайте тишину.
Доктор разместился в указанном уголке с самым суровым и непреклонным видом.
— Итак, освидетельствуется барышня, — начал старший полицейский, молодой немедля подвинул к себе большую раскрытую тетрадь и застрочил в ней со страшной скоростью, — лет предположительно от шестнадцати до восемнадцати, роста среднего, европейской наружности. Волосы каштановые, вьющиеся, длинные. Кожа светлая. Глаза крупные,
В этом месте доктор, видимо, тоже критически оценивший меня на предмет округлости форм, слегка покраснел. Старший полицейский, между тем, мало обращал не него внимания:
— Пройдите сюда, барышня, к столу. Сейчас мы произведём пару простых, нестрашных и совершенно безболезненных процедур. Первое, извольте снять туфли и поочерёдно наступить вот сюда, на мерную дощечку. Для протокола необходим ваш размер ноги. Пяткой прямо вплотную к уголку… Двадцать три, — это он молодому, который всё записывал. — Обувайтесь, барышня. Далее, нам необходимо снять отпечатки пальцев рук. Я покажу. Каждый пальчик вы обмакнёте в краску, с помощью вот этой поролоновой подушечки, смотрите, как я делаю. Затем я буду подавать вам по одной карточке — видите, уже с подписями — так вы в серединке свой отпечаток поставите, после чего специальной салфеткой краску сотрёте, — он продемонстрировал мне на черновом листке, каким образом всё это следует проделывать. — Вам понятно?
— Да.
— Начинаем с правой руки. Большой палец…
По завершении процедуры меня отправили на место.
— Данные, представленные вами, — обратился полицейский более к доктору, чем ко мне, — мы внесли в протокол заблаговременно. Теперь нам следует найти их доказательство либо опровержение. Сейчас по очереди будут входить разные люди, которые смогут подтвердить ваши воспоминания касательно вашего имени и происхождения. Ваша задача, барышня — молчать. Просто сидите спокойненько, никто вас не обидит и никаких расспросов учинять не будет.
После сей тирады молодой полицейский поднялся и вышел в коридор.
— Я поняла, — кивнула я.
— Господин доктор, вы находите, что всё соответствует медицинской необходимости?
— Пока — да, — сурово кивнул Пал Валерьич.
— Приступим.
Дверь отворилась, впустив небольшую, подвижную, но уже немолодую женщину в глухом тёмном платье, расстёгнутом драповом пальто и сером шерстяном платке, сдвинутом на затылок.
— Евдокия Спиридоновна, — невыразительным тоном начал следователь, — узнаёте ли вы кого-нибудь из присутствующих девиц?
Волновалась я страшно. Один человек — да. А сразу несколько?
Я повторяла схемы воздействия всё утро и до конца не была уверена…
Присутствующие замерли. «Заморозка» давала максимум минуту, и я едва успела вложить в голову женщине нужное мне внушение.
— А как же! — бодро сказала бабуля и ткнула в меня ладошкой. — Вот эту знаю! Маша это, покойного господина Мухина, упокой Господь его душу, — тут она крупно перекрестилась, — дочка. Как она жива-то вырвалась? Мы уж и не надеялись, слава Тебе, Господи! От дома-то одни уголья остались. Ить цельный кусок, подчистую выгорел, десяток домов, а то и боле! Из соседев-то никто ить не выжил, Господи, помилуй!
— Секунду, Евдокия Спиридоновна. А вы с какой стороны с указанным семейством знакомы?
— Так ить… — слегка растерялась женщина. — Я ж прибираюсь бегаю. И у господина Мухина кажну неделю, как штык. Дни, правда, разные, как уж скажет, ну да ничего…
— Спасибо, — прервал излияния приходящей уборщицы следователь, а я подкрепила внушение и добавила сверху исцеляющей волны. Баграр всегда говорил, что добрая услуга должна быть вознаграждена.
Следом вошёл другой свидетель, на сей раз мужчина в аккуратных очках в золотой оправе и с бородкой узким клинышком (он оказался доктором и сумел подтвердить, что видел документы о дворянстве). За ним — один из дальних соседей, человек растерянный, потерявший в пожаре б о льшую часть своих близких. Следователь обходился с ним очень бережно, и я тоже постаралась помочь, хотя как поможешь, если такой ужас случился… Внушать этому мужчине что-либо было неловко, и я утешала себя хотя бы тем, что не причиню ему этим никакого вреда. «Жил» дяденька от нас довольно далеко, показал, что «папенька мой», господин Мухин, был человеком замкнутым, даже мизантропическим, однако на призывы об анонимных пожертвованиях в пользу благотворительных миссий местного дворянского собрания, за которые отвечала покойная супруга этого свидетеля, отзывался положительно и неоднократно жертвовал достойные суммы.
На четвёртом свидетеле, с которым с крошечными вариациями повторилась ситуация с уборщицей, я начала опасаться, что силы мои на исходе, а восстанавливаться с такой скоростью я не успеваю, но на этом лица, могущие подтвердить мою «подлинность» неожиданно закончились.
Младший полицейский пошёл провожать приглашённых для сличения девиц, а старший спросил Пал Валерьича:
— Ну что, господин доктор, не обнаружили в проведённом мероприятии ничего губительного или предосудительного?
Доктор чопорно кивнул.
— Отнюдь, господин следователь, всё было очень достойно.
— Весьма рад, — следователь позволил себе каплю сарказма, — что полицейской управе удалось вам угодить. Смею уверить вас, что личность, как и сословное состояние госпожи Мухиной, подтверждены. Данные будут переданы в городскую имперскую канцелярию, для чего прошу вас проследовать в пятый кабинет и сделать фото, чтобы не тревожить барышню ещё одним выездом. Сведения об оставшейся без попечения девице будут также переданы в городской попечительский совет, — в этом месте он посмотрел на меня: — Я искренне надеюсь, барышня, что дальнейшая ваша судьба сложится благополучно.
— Благодарю вас за участие, — я поднялась и взяла свою папку. — Позвольте подарить вам рисунок, от чистого сердца и с самыми добрыми пожеланиями.
Следователь поднялся, принял папку, раскрыл — видно, что понравилось — поклонился уважительно.
— Премного благодарен.
Помощник следователя вернулся в кабинет и застал начальника за созерцанием какой-то приоткрытой папки.
— Что там, Афанасий Сергеевич?
Старший кивнул, приглашая:
— Изволь полюбоваться. Impression…*
*франц, «впечатление»
Огненный закат заливал красным золотом бухту, окружённую тёмно-лиловыми скалами. В густых чёрно-фиолетовых тенях угадывались крошечные домики, окружённые растительностью.
— Ампресьон, — согласился младший.
— Рамку куплю, повесим.
КОНСПЕКТЫ И РУКОДЕЛИЯ
Я уже говорила, что мне с моим характером повезло в одном — в усердии. Если уж я за что-то бралась, то пахала как лошадь. Или как пчела — не знаю уж, какое сравнение лучше. Да, в мире Гертнии мне всё время не хватало маны. Такое, понимаете, чувство, как будто дышишь, дышишь изо всех сил, а кислорода в воздухе нет, только спазмы в голове.