Маша и Медведь
Шрифт:
Маша снова переступила с ноги на ногу, посмотрела на него исподлобья.
Ладно, повторила она, словно соглашаясь.
Что ладно? уточнил Симонов.
Накормлю тебя, раз уж жены нет.
Она прошла на кухню. Мишка расплылся в улыбке и отправился следом. В общем, именно на это он и рассчитывал. Как бы ни любил пиццу, а домашняя еда всегда вкуснее. К тому же им с Машей требовалось о многом поговорить. Вернее, Симонов имел многое ей сказать.
Он присел на табуретку, наблюдая, как хозяйка вынимает из холодильника кастрюли-сковородки. Хотелось проникнуться уютом теплых тонов кухни, но в
Изысканной кухней не владею. Ешь, что есть.
С этими словами Маша продемонстрировала тарелку с картофельным пюре и котлетой. Мишка кивнул, и она поставила еду разогреваться в микроволновку.
Печально. А я думал эскарго или фуа гра отведать.
Не завезли сегодня в гастроном. А то бы обязательно, фыркнула Маша в ответ.
Пискнул звоночек, и перед Мишей выросла тарелка с доброй порцией еды. Пахло вкусно, но он поморщился, отодвинул.
Зачем ты мне наврала? выпалил он, сверля Машу пронзительным взглядом.
Что? не поняла она.
Про ребенка, Маш. Это было жестоко.
Она сверкнула глазами, прищурилась.
Серьезно? Ты вот прямо серьезно сейчас говоришь?
Да. Такими вещами не шутят.
Невероятно, Симонов! Ты умудрился поинтересоваться моими делами аккурат через месяц. А вдруг она залетела? А вдруг не сделала аборт? Потом еще алименты платить, да? кричала на него Маша, Потрясающий цинизм, Миш. Хочешь знать, почему я наврала? Потому что меня выбесило твое идиотское сообщение. Как дела? Мать твою! Ну ты нормальный сам?
Нормальный, буркнул Симонов.
А повел себя, как дебил, честное слово.
Согласен, неохотно подтвердил Миша, продолжая признаваться свои ошибки, Если честно, я не подумал сразу о беременности. Это все так неожиданно произошло. Я я ведь не каждый день девчонок в туалете трахаю.
Правда? Через день что ли? ввернула она.
Ты первая.
Ох, ну с почином.
Перестань. Я не любитель всего этого экстрима. Еще и Алиска Рассказал ей, потом долго думал, почему мне не стыдно. Изменил же по факту.
Маша фыркнула.
Совестливый какой. Да все мужики гуляют. Подумаешь.
Ну я не гулял. Не в моих правилах.
Медаль себе на шею повесь.
Вместо гадостей, которые очень просились на язык, Миша выдохнул, сосчитал до пяти, спокойно произнес:
Я обрадовался, что ты беременна. Об аборте и не думал. Правда, Маш. Тугодум я, наверно. Долго доходит. Поэтому чертовски задела меня твоя шутка.
Его искренность, какая-то почти детская обида в голосе и взгляде растопили Машины ледяные стены. Она тоже шумно выпустила воздух через нос, проговорила:
Прости. Я разозлилась очень. Не думала, что ты так все воспримешь.
Плохо с тобой поступил. Ты имела право злиться. Обычно не веду себя так с девушками. Я не мерзавец.
Хочется верить, откликнулась она тихо, подвинула тарелку ближе, Поешь уже. Почти остыло.
Глава 5.
Миша не стал спорить, все свое внимание обратил на еду. Сам уже устал выяснять отношения, но какая-то странная сила заставляла его говорить, говорить и говорить. Он никогда не общался так с девчонками, предпочитал хохмить, шутить, редко бывал серьезным. Балагур и весельчак. Он привык быть таким.
С Машей же все пошло не по сценарию. Как-то сразу на них навалилось что-то тяжелое и темное. Словно в прошлом их связывал какой-то страшный или противный секрет. Мишка действительно ее не помнил, разве что тот фантомный запах бензина или ацетона Но вряд ли они угнали машину или сожгли чей-то труп. Такое не вдруг забудешь. Однако ощущения были похожие. Миша априори чувствовал себя виноватым. Вроде не обижалась на него Маша за Алису, вроде и за месячное молчание сняла грех, но Мишка все равно не мог расслабиться. Грудную клетку словно сдавило невидимыми ремнями.
Симонов жевал молча, изредка косясь на хозяйку дома. Она в свою очередь не прятала взгляд сидела и смотрела, как он ест. Миша старался быть аккуратным, хотя изголодавшийся организм побуждал смести пищу побыстрее. Но он сдерживался, изображая спокойствие и хорошие манеры.
Когда тарелка опустела, Маша моргнула, словно вышла из транса.
Чай? спросила она.
С удовольствием, разве он мог отказаться.
«Меня не гонят это плюс», подумал Мишка снова. Эта мысль немного успокоила. Он не хотел уходить. Совсем.
Маша поставила чайник на плиту, чашки на стол, высыпала на блюдце пакетики заварки и пристроила рядом плетеную корзинку с сахарным печеньем.
Сейчас вскипит, пообещала она, забрала пустую тарелку, чтобы помыть.
Миша повернул голову, чтобы рассмотреть спину хозяйки дома. Она казалась ему такой хрупкой, маленькой. Очередная волна стыда накрыла с головой. Как он мог что-то ей выговаривать, осуждать? Как осмелился предъявить претензии, когда сам наделал дел.
Ведомый все той же виной и легким флером эгоизма, Мишка поднялся, встал позади Маши, обнял.
Что ты делаешь? проговорила она тихо, Мешаешь ведь.
Симонов не отреагировал. Лишь прижался губами к почти белой коже шеи.
Сам помою, пробормотал он, не прекращая целовать.
Миша аккуратно забрал из ее рук тарелку, губку, занялся делом. Поглядывал на раковину, но не забывал о поцелуях, даже не думая отпустить Машу или отстраниться.
Когда тарелка и вилка были отмыты, Симонов позволил ей повернуться лицом. Маша хотела что-то сказать, но он не дал, закрыл ее рот поцелуем. Нежным, глубоким, чувственным. Именно таким, каким должен быть первый поцелуй с девушкой, которая нравится. Разумеется, ему сразу захотелось большего: сжать ее волосы в кулаке, избавиться от одежды, усадить на столешницу Но Миша изо всех сил давил на тормоз, понимая, что уже много раз превысил скорость. Это было так ему не свойственно. Так странно и интенсивно. Он ведь ждал чертову вечность с Алисой. И вообще никогда не был повернут на сексе. А с Машкой все летело к чертям. Миша бесился от этого, желая быть собой, а не одержимым маньяком. Потому что именно Маша заслуживала всего того, что он мог дать. Только теперь поди докажи, что он именно тот, кто ей нужен.