Маша и Медведь

Адлер Оле

Только когда Симонов остановился на парковке у супермаркета, вышел из машины и закурил, она открыла дверь и почти заорала на него:

Миша! Ты куришь?

Симонов рассмеялся, давясь дымом и кашляя.

Бывает, признался он, совладав с дыханием, Перенервничал, а эта дрянь успокаивает немного.

Я думала, ты спортсмен, а ты КУРИШЬ! продолжала негодовать Маша, Это вообще тонкие сигареты. Где ты их взял?

У мамы.

Твоя мама курит?

Работа нервная. Иногда выпускает пар.

Твоя МАМА!!! Машу наконец

прорвало по сути, Твоя мама, Миш! Это была твоя мама.

Ну да

Зачем ты меня привез к маме?

За тем, что она травматолог. Один из лучших в городе. Поверь, это лучше косого хирурга в травмпункте.

Но это же твоя мама.

И что? Мозги она мне вскроет не тебе.

Разве так делается? У вас так не принято.

Маша отчего-то распереживалась. Из краткого разговора Миши с сестрой и его рассказов, она знала, что в семье у них достаточно серьезно относятся новым людям. Миша так и не познакомил с родителями Алису, хотя они встречались год. Только с сестрой. Поэтому знакомство с Еленой Сергеевной Симоновой при таких обстоятельствах показалось каким-то неправильным. Еще и ее ремарка о влюбленном и неадекватном Мишке добавила бензина в огонь Машкиного негодования.

Миша и сам понимал всю странность своих действий. Он знал, что Маша ни в какую не захочет знакомиться с родителями на этом этапе отношений. Он и сам не хотел форсировать официоз и планировать что-то серьезное на будущее. Хватало с лихвой и оговорок по Фрейду о детях и долгой счастливой жизни вместе.

Но у Маши болела нога, и он не мог понять почему. Единственный человек, чьему мнению он безоговорочно доверял по этой части, была мать. К ней и повез свою травмированную подругу. Не прогадал. Едва мама сказала, что ничего страшного, у него отлегло от сердца, словно камень с души свалился. Сигарета окончательно излечила от панически упаднических настроений. Его. Но не Машу. Она напротив взвинтила себя пуще прежнего.

Затянувшись глубоко, Мишка бросил наполовину выкуренную сигарету на асфальт, затушил. Он присел возле открытой двери пассажирского сиденья, взял Машу за руки и выдал все честно и открыто.

У нас так не принято. Меня обязательно будут пытать и допрашивать. Многое придется им рассказать. Это не страшно, Маш. Страшнее было, когда ты не могла сделать шаг без боли.

Я и сейчас не могу, всхлипнула Крылова, напоминая, что никуда ее нога не делась.

Но это можно поправить. Ничего страшного. Я боялся, что трещина или разрыв связок, но мама уверяет, что нет. Я ей верю.

Я бы тоже хотела. Мне правда больно, Миш.

Симонов успокоил ее. Адреналин после знакомства с родительницей отпускал, возвращая боль. Маша терпела, но крепиться было все сложнее.

Посиди минуту. Я мигом, попросил он и умчался в магазин.

Вернулся быстро. С двумя пакетами замороженных овощей и таблетками.

Зачем это? Удивилась Маша, увидев яркую этикетку мексиканской смеси.

Вот

за этим.

Мишка приложил пакет к ее ноге.

Что за фигня, не выдержала Маша.

Холод, авторитетно заявил Симонов.

Миша, она всплеснула руками, но спорить не стала.

Я уж почти тридцать лет Миша, фыркнул Симонов, Приложи пакет и не спорь.

Маша взглянула на него и решила не спорить. Было не очень удобно придерживать то рукой, то здоровой ногой замороженную смесь, но она сразу отметила, что холод помогает.

Когда они подъехали к базе, пакетик уже намок, а его содержимое наполовину растаяло. Но Мишка звонил по дороге Насте, и та уверила, что лед у них найдется. Даже специальная грелка имелась.

Пока они ехали, стемнело. Во дворе базы не было ни души. Остановив машину прямо у порога, Миша опять собирался отнести подругу.

Вроде получше стало. Я сама попробую дойти, заявила Маша, аккуратно выбираясь из машины.

Симонов не стал спорить, но едва она ступила на ногу и сморщилась, подавив крик, который превратился в очередной страдальческий стон, поднял на руки и понес дом, ворча под нос:

Получше ей. Сама она.

В гостиной горел свет. Их ждала команда и хозяева дома. Остальные видимо разошлись спать после сложного дня.

Ну как оно? спросил сразу Тульский, наблюдая, как Мишка усаживает Машу на диван. Она выглядела немного потерянной в одном кроссовке и с пакетиком подтаявшей мексиканской смеси.

Все нормально, рассеянно проговорила она.

Растяжение. Пройдет, коротко подытожил Мишка.

Мы спать тогда, решил за всех Антон, Завтра трассу хотели посмотреть, если силы будут.

Будут, пообещал Геллер, К вечеру точно очнетесь.

Они скрылись в комнатах, и Миша обратился к Геллеру без свидетелей.

Дядь Саш, у Машки верхняя койка. Она не залезет.

Саша покивал соглашаясь:

Да-да. Комната Глеба на втором этаже свободна. Белье в нижнем ящике шкафа, он вопросительно посмотрел на Настю, Не путаю?

Жена утвердительно кивнула.

В нижнем-в нижнем. Может помочь застелить? засуетилась она.

Но Миша уже поднял Машу на руки, понес вверх по лестнице, бросив через плечо.

Не надо, Насть. Справлюсь.

Справится, поддакнул Геллер и у же Мише вдогонку крикнул, Помоги устроиться и возвращайся к себе, а то поздно уже. Народ попадал. Разбудишь всех.

Мишка, как был на верхней ступеньке, так и замер, не веря своим ушам. Он развернулся, продолжая держать Машу, которая тут же покраснела до корней волос, понимая, о чем сейчас пойдет разговор.

Дядь Саш, ты шутишь что ли? Я с ней лягу, он не спрашивал разрешения, утверждал.

Не ляжешь, гнул свое с тем же непоколебимым упрямством Саша.

Лягу. И если не у тебя, то у себя дома.

Симонов начал осторожно спускаться вниз, заставляя Машу проглотить комок и затараторить: