Маша, возьми в работу
Шрифт:
Кружилась голова. Я проехала еще две остановки и вышла из автобуса напротив кинотеатра Полярный.
Его построили в Южном Медведково еще в середине 60-х годов. Среди пятиэтажных хрущевок. Мои бабушка с дедом ходили туда в кино, родители тоже там часто бывали, а я не успела. Полярный уже не работал. Сначала в его помещении был какой-то мутный клуб, потом открылась пара магазинов. Дешевая одежда, обувь, всякие мелочи.
В 2004 здание закрыли на реконструкцию. Планировали сделать что-то современное. Развлекательный центр на пять кинозалов. С тем же названием. Построили только половину. В том году Дима
Все вокруг менялось. Хрущевки снесли. Тонкие стены, казалось, можно проткнуть пальцем. Картонное прошлое. Ломалось легко, как бумажные домики. На их месте тут же вырастали современные многоэтажки. И только Полярный не менялся.
Мне кажется, что я сама как этот заброшенный кинотеатр, в котором уже давно не показывают кино. Все вокруг меняется. Декорации, люди, и только я — все тот же тревожный слабо-алкогольный подросток. Неуверенный в себе, запутавшийся. Потерявший и себя, и свой текст. Стоишь и наблюдаешь за всеми. Делаешь что-то, говоришь, стараешься, пробуешь… стоишь на месте.
Я плелась к своему подъезду, еле передвигая ноги. Этот день был слишком долгим, а я еще не до конца выздоровела. Я радовалась, что всего за один день успела пройти собеседование, получить предложение о работе и написать заявление по собственному желанию. Но этот парень в автобусе… Своими дурацкими вопросами моментально испортил настроение. Опустил с небес на землю. Я не могла не думать о его словах. Неужели я действительно похожа на курьера? Или на кассира.
В лифте посмотрела на себя в зеркало и чуть не разрыдалась. Бледная. Глаза больные. Блестит лоб. Уставший измученный вид. Я не любила себя. Это было очевидно. Наверно, даже хорошо, что это был казах, а не кто-то из моих старых знакомых. Не Дима, не Игорь, не мои бывшие однокурсники. Встреть я кого-то из них, сделала бы вид, что это не я, и они обознались.
Скоро я буду работать в отделе персонала, и мне придется выглядеть хорошо. Так, стоя в лифте, по пути на десятый этаж я дала себе слово привести себя в порядок. Хотя бы для начала.
За ужином я мысленно подбирала слова. Лучше сразу сказать родителям, что я увольняюсь. Долго не могла заговорить. Все казалось каким-то неправильным. Неубедительным. Мне двадцать шесть. Я до сих пор боюсь, что они не одобрят мое решение.
— Ты какая-то странная, Маш, — говорила мама. — Как будто сказать что-то хочешь.
— Да, тут так получилось, что… — мямлила я. — В общем, даже не знаю, как сказать.
— Что-то случилось?
— Я увольняюсь, — сказала я наконец. — Сегодня была на работе, написала заявление.
— Ну как же так? И что же ты теперь будешь делать?
— Меня позвали на другую работу, — объяснила я.
— Куда? — спросила мама, открывая новую пачку сигарет. Она волновалась и курила прямо на кухне. Новость о моем увольнении и новой работе, конечно, не понравилась ей.
Работа в известной и крупнейшей страховой компании, пусть даже на самой низкой должности, обещала стабильность и социальные гарантии. Родители, казалось, смирились с тем, что я не стала инженером. Но работа в страховой с многолетней
— Бизнеслизинг, — ответила я. — Это компания занимается арендой автомобилей. Большая. Почти полторы тысячи человек. И ехать ближе. На Алексеевскую.
— Ни разу о такой компании не слышала. Она государственная?
— Нет, коммерческая. Я буду работать в отделе персонала.
— Опять? — расстроилась мама. Хоть и прошло уже два с лишним года, историю о моей недолгой работе в кадровом агентстве помнили до сих пор. И не хотели повторения. — Ты же пробовала уже. И поняла, что это не твое. Одни менеджеры кругом! Не боишься, что опять обманут и не заплатят? Может, зря ты так. Поработала бы еще.
— Меня уже тошнит от этой работы.
— Ну это понятно. Меня тоже иногда тошнит от работы.
— А я не хочу, чтобы меня тошнило от работы.
— Ладно, делай, как знаешь. Только бабушке пока говорить ничего не будем. Скажем, если все хорошо будет. Месяца через три. А то она расстроится, переживать будет.
— Хорошо, — согласилась я. — Постараюсь не проболтаться.
С тех пор, как я окончила институт, информацию бабушке сообщали дозированно. Фильтровали неприятные новости, чтобы лишний раз не расстраивать. Берегли нервы. И ее, и свои.
В сменном графике две недели пролетели незаметно. Я доделывала свои задачи и собирала вещи. В тумбочке пять ящиков и в каждом что-то лежит. Я выбрасывала черновики, старые исписанные блокноты и тетради, распечатки с принтера, копии документов. Прошлогодние вафли, старые конфеты тоже отправились в мусорное ведро. Сломанные наушники, настольные календарь за позапрошлый год, упаковка травяного чая из Крыма. Зачем я его сюда принесла?
Брать с собой было нечего, кроме длинной вязаной кофты, которой я спасалась от кондиционеров, и разросшийся кактус в чашке. Правда, еще были бежевые туфли на шпильках из магазина «Центробувь». Удивительно, как за два с лишним года я не успела обрасти кучей ненужных вещей. Я ухожу почти с пустыми руками. Во всех смыслах.
В обед прислали обходной лист. Его нужно было подписать у Анатолия, а потом ехать в центральный офис — сдать пропуск и получить обратно трудовую книжку.
Я подошла к его столу и молча протянула обходной лист. Баранов поднял глаза.
— Увольняешься, значит? — спросил он, нахмурившись.
— Увольняюсь, — кивнула я.
— Значит, не понравилось у нас?
— Понравилось, но мне нужно больше, — ответила я, не глядя ему в глаза. — Мне предложили другую работу.
— Да? — удивился он. — И кем ты теперь будешь?
— Тренером буду, — ляпнула я, не успев подумать. — В HR.
Баранов сначала долго смотрел на меня, а потом рассмеялся.
— Тренером?! — повторил он. — Ты подняла мне настроение! Пришли мне приглашение на свой тренинг. Я бы принял участие. Договорились?
Я кивнула, стараясь не заплакать. Анатолий подписал обходной лист и протянул мне. Зачем я только сказала про тренинг? Кто меня за язык тянул? Я удивлялась сама себе. То из меня слово не вытянешь, то выдаю глупости одну за другой. Наверное, в моем случае действительно лучше молчать, чем говорить. Проще сойти за умную.