Машенька для Медведевых
Шрифт:
— По-моему, с ней всё в порядке, — хмыкает его брат, отворачиваясь.
Пользуясь моментом, я поворачиваюсь на бок и прикрываю глаза, изображая смертельную усталость.
— Иди приготовь что-нибудь. Нам всем надо поесть, — командует Миша, не обращая внимания на неприветливое настроение брата.
— Угу, — Александр на меня больше даже не смотрит, вылетает из комнаты как ошпаренный.
Последующие два часа я выбираю тактику максимальной неприступности.
Хотя и чувствую себя
Каждые полчаса Михаил приносит мне какие-то лекарства и тёплые напитки. Даже высокомерный Александр ближе к обеду заносит поднос с едой.
Живот уже сводит от голода. Дальнейшее притворство смертельно больной даётся мне с трудом. Аппетит просыпается просто зверский! При виде супа, печёного мяса с картошкой и салата рот наполняется слюной. Блин… а на дессерт ещё пирожные!
Я, конечно, изображаю недомогание, но как только братья-извращенцы выходят из спальни, сметаю всё с подноса!
После обеда клонит в сон, но как ни стараюсь, заснуть так и не получается. В голову лезут всякие мысли… О том, что со мной будет дальше… об Альке, которая, наверное, жутко за меня переживает. Мы с ней почти сёстры! После ночного визита моих тюремщиков, подруга знает, что я в беде! Наверное, она уже сообщила деду и Жоре, и они тоже волнуются!
Дело времени, пока мои родственники начнут меня искать! А пока… мне просто нужно научиться хорошо притворяться! Буду делать вид, что больная, что меня нельзя трогать, что я заразная…
От этих мыслей становится хоть немного спокойнее, и я ненадолго засыпаю.
Меня будят доносящиеся из-за приоткрытой двери голоса.
Кажется… эти двое спорят о чём-то в коридоре…
Сердце снова начинает биться чаще.
Аккуратно встаю с постели и на цыпочках подхожу к двери.
Узкая полоска света. Льну к ней всем телом и прислушиваюсь.
— А я тебе говорил, Миша! Я предупреждал!
— И? Что, по-твоему, нам нужно было делать?
Напряжённое молчание. Александр явно чем-то недоволен. Это касается меня, или…
— Ты хочешь отдать её им? Реально? Отдать её Хлыщёву? — переспрашивает Михаил, повышая голос.
— Рамзин только что звонил. Сам слышал, что он сказал. У нас проблемы брат. И эта девчонка самая главная! Не станет её — не будет проблем! Тем более, ей не в первой! Она и Хлыщёва обведёт вокруг пальца, будет перед ней на задних лапках прыгать, прямо как ты!
— Охуел?!
Раздаётся звук удара, а я в ужасе прикрываю рот ладонью.
Господи боже, они что там, дерутся?!
Глава 38
Маша
Слова
«Не станет её — не будет проблем!»
Ох… получается, я для них — проблема?
Вспоминаю потного старого урода, что чуть не изнасиловал меня на той ужасной оргии, и мне становится дурно. Боже мой, неужели, они, и правда, просто отдадут меня ему, чтобы «разрулить» недопонимания с начальством?
В горле встаёт противный ком. Душат горькие слёзы!
Как же мерзко… Они со мной как с куском мяса обращаются! Попробовали меня вчера, получили что хотели! Попользовались, а теперь что? Выбросят? Отдадут следующим в очереди?
Меня трясёт. От этих мыслей становится дурно.
Мотаю головой, стараясь понять своё положение…
Ненавижу этих Медведевых! Всей душой ненавижу этих порочных, похотливых дьяволов! Но… наверное, если бы меня заставили выбирать между ними и… теми отвратительными животными, я бы предпочла остаться в этом доме!
Хотя… что же я такое говорю? Неужели, у меня стокгольмский синдром? Нет! Я бы предпочла, чтобы никто из них меня не трогал! Чтобы оставили в покое!
Боже… как я запуталась…
Слёзы катятся градом, когда я выхожу из спальни.
Мужчины уже явно врезали друг другу, потому что оба выглядят неважно.
У Миши скула наливается краской, а у Александра разбита губа.
Замираю перед ними, обнимая себя руками.
— Что?! — рычит Александр, окидывая меня диким дурным взглядом.
У меня просто нет сил снова кричать на них.
Крепче стискиваю зубы. Нижняя губа начинает дрожать. Я чувствую себя ужасно несчастной! Бессильной, беспомощной, опустошённой…
— Это… правда? — поднимаю на них полный слёз взгляд. — Вы… вы… — всхлипываю не сдерживаясь. — Вы хотите отдать меня… им?
Михаил выглядит растерянным, он быстро мотает головой, но отчего-то я всё время смотрю лишь в холодные глаза старшего брата.
Черты его лица острые, жёсткие. Сперва он выглядит максимально недоверчиво и враждебно. Но… чем дольше вглядывается в моё лицо, тем отчётливее меняется выражение его неприступного лица.
Тёмные глаза скользят по моей фигуре, отчего-то задерживаются на стелящихся по полу штанинах трико и чрезмерно объёмной мужской футболке…
Потом он внезапно моргает, и…
— Не реви, — тут же отводит взгляд, словно боится, что я могу увидеть в его глазах что-то запретное. Что он отчаянно пытается запрятать как можно дальше. — Я вспылил, — говорит, не глядя на меня.
— Не бойся, крошка, — перебивает его Миша. — Мы никому тебя не отдадим.
Чёрт бы меня побрал, но я не могу удержаться от благодарного: