Машенька и опер Медведев
Шрифт:
– Не сутулься.
– Почему ты ему позволяешь так разговаривать?
– Он потом извинится.
– И всё равно...
– А что мне делать? Уйти? Он пропадёт... Вот, Медведева твоего порешит и сам с инфарктом сляжет. Женщины иногда должны быть буфером. Мужчины психологически слабее.
– Ты меня тоже осуждаешь?
Отрицательно качает головой.
– Что мне делать?!
– Иди спать, детка... Утро вечера мудренее.
Но я продолжаю сидеть, прислушиваясь к тому, как отец хлопает
Он редко делает так. Пьяным я выношу его еще меньше, чем трезвым. Все его плохие черты обостряются. Хотя, казалось бы, что сейчас острее уже некуда!
И мне противно и страшно сейчас. А еще очень обидно. И стыдно. От бури негативных эмоций, меня размазывает.
Я хочу к Мише...
От слез всё плывёт.
Я слышу, как мне приходят смс. Страшно заглядывать...
Не могу собраться с силами и объясниться. Но наплакавшись и отдышавшись, открываю переписку. Решив, что надо извиниться.
Сразу же вываливается куча сообщений. Слепо просматриваю, не понимая смысла. И последнее, как щелчок затвора, приставленного к затылку пистолета.
"Через пять минут буду. Не выйдешь, я сам зайду".
Куда это он зайдет?? Сюда, к отцу?! Тот ему сейчас топор в лоб воткнёт, не меньше!
"Нет!" - набираю трясущимися пальцами.
"Меня здесь нет". Черт. Стираю.
Что писать?!
"Я не дома. Не надо приезжать."
"Где ты?"
И я отыскиваю в себе единственный стопроцентный вариант, который тормознёт моего Медведя. Но и подпишет мне смертный приговор в его глазах.
Только, разве поездка в Европу с Зайцевым это уже не смертный приговор? Миша ревнив. Он же всё равно не поймет и не простит...
А сейчас надо просто побыть буфером, как сказала Эльвира. Поэтому, я захлебываясь от слёз и не видя букв на экране, пишу:
"Я с Никитой".
"Зачем ты мне опять врёшь? Я подъехал. Выходи, в глаза мне все скажи."
Слышу, как отец, хлопая дверью, выходит во двор.
Пьяный, разъяренный и винящий во всем Медведева.
"Нечего говорить! Уезжай! Не хочу тебя больше видеть!"
Непопадающими по кнопкам пальцами строчу я, ища ещё что-то, что отморозит сейчас Медведева.
"Маш...Ответь на звонок. Пожалуйста!"
Прости... прости... прости!!!
Слышу даже через стекло, короткий удар по клаксону. И память рисует, как обычно это делает Медведев, сжав кисть в кулак.
Подлетаю с подоконника. Отец поворачивается к воротам.
От адреналина мне становится плохо - резко подкатывает тошнота и колени подкашиваются.
Ломая ноготь открываю окно.
– Пап!!
Поднимает на меня взгляд.
– Пап! Прости меня! Иди, пожалуйста, домой!
Пауза в несколько секунд. Не меняясь в лице идет наконец-то в дом.
Господи...
Стекаю
Резко развернув свой джип, Медведев, срывает его с места и разбивая колёсами сугробы на обочине, уезжает.
– Слава Богу...
На двери шкафа висит красивое светлое платье со стразами. Не свадебное... Но... кремовое, с принтом из больших белых цветов.
Глажу пышную неровную юбку. Примерно по колено спереди и чуть ниже сзади. С намёком на "беби-дол", но изящное как у английской принцессы.
Ах, как бы Миша смотрел на меня в нем!
Но смотреть на меня в нём будет кто угодно, кроме Миши.
Всё сжимается внутри. Мне кажется, я физически не смогу выдержать присутствие Никиты теперь рядом. Даже сыграть толком не смогу. И ехать я с ним тоже не могу!
Тошнит... Но придется. Посадка у нас в Копенгагене, и я сразу же потеряюсь в аэропорту. Сяду там и буду писать Мише десять тысяч извинений... И сто тысяч признаний в любви. Вдруг, сжалится и простит. Эх...
Чтобы хоть немного успокоить прожигающую душу совесть, я пишу сообщение Мише и ставлю его в отложку. Гуглю свой рейс и ставлю так, чтобы оно пришло в момент, как только самолёт поднимется в воздух.
"Миша, прости меня, пожалуйста! За то, что я Чудовище. Глупое, бестолковое и нелепое. Ты самый лучший Красавец на свете. Мне с тобой было очень хорошо. Но отец тебя уничтожит... А я так не могу."
Стягиваю с полки книгу "Красавица и чудовище" и обняв закрываю глаза...
Глава 38 - "Молоток"
– Что-то, мля, я делаю не так...
– качаясь на больших качелях во дворе, делаю глоток вискаря из горла.
– Надо забить, Медведев, - подкидывает в костёр веток Лёва.
– Ну это же откровенная дичь. Я понимаю, что девчонка еще... но...
– Дичь...
– соглашаюсь я.
– Понимаешь... все так хорошо начиналось... варежки её... конфеты... пончики... сиденье мне убила этой чёртовой глазурью, - пьяно и невпопад вспоминаю я.
– А потом эти горки... поцелуй... гирлянды... током это дуру шибануло... пока она на мне резвилась. Ну почему, а, не может быть все ровно?!
– Переключись...
– А с какого перепугу-то? Нет, если я где накосячил, я же готов выслушать... Нахрен она мне про этого зайца соврала, я не догоняю...
– Ой...
– морщится Лёва.
– Не накидывай на себя. Это в ее юной дурной головушке пуля. Точно тебе говорю. Иди спать, Медведь. Завтра вставать рано. Да и утро вечера мудренее.
– Во-о-от... сказки опять же с ней получаются классные...
– О чем ты?
– Да так...
– Ну хватит страдать. Хочешь, я ей завтра мозги вправлю?