Машенька и опер Медведев
Шрифт:
Разворачиваю, подсаживаю на стол. И снова, не церемонясь, всаживаю ей, ловя ртом её несдержанные крики. Она уже совсем мягкая и не сопротивляется моим вторжениям.
Волна подкатывающего оргазма сносит голову. Я зависаю на грани выстрела и рвано дыша, шепчу ей в трепещущие губы:
– Открой глаза... посмотри на меня...
Её пышные ресницы на секунду демонстрируют мне остекленевший растаявший взгляд. Вскрикнув, вздрагивает всем телом, впиваясь коготками в мои кисти на своих бедрах! И, выгибаясь, судорожно подрагивает.
– Мм... да...
– плыву я в сладкой истоме.
На заднем фоне слышу, как орет пожарная сигнализация... Едва успеваю выскользнуть, заливая спермой ее гладенький нежный лобок. А я обещал запачкать!.. Размазываю свой кайф пальцами, продолжая еще немного ласкать ее после оргазма. Хочу чтобы пахла нашим сексом и была помечена мной.
– Теперь закрепим...
– хриплю я.
– Кто сильный?
– Ты...
– дрожащий выдох.
– Кто красивая?
– Я...
– Умница...
– облизываю горящие губы.
– Очень красивая!
Прячу ее трусики в карман. Одергиваю юбку.
– Где ж ты так?
– на коленке приличная ссадина и синяк.
– Упала...
– Ох, горюшко...
– целю в коленку.
– Пойдем, - протягиваю руку.
– Куда?
– словно пьяная поднимается со стола.
– К батюшке. На разбор полётов.
Глава 40 - Мужики
Мне кажется, если бы я сейчас шла голая, это бы было не столь провокационно, чем вот такая - отшлепанная, отруганная, затраханная... О, боги! Затраханная! Это слово теперь приобрело в моей реальности место и значение! И я не могу утверждать, что негативное.
Неуверенно иду вслед за Мишей, стараясь выплыть оттуда, куда он меня безжалостно утопил. Между ног болезненно ноет и до сих пор сладко судорожно подрагивает, словно по мне пропускают слабый ток. Колени подкашиваются, тело - ватное...
Наверное, я вся растрепанная, мятая и красная как варёный рак. Но мне все равно, пока Медведев ведет меня за руку. И даже совсем не стыдно. Потому что я со своим мужчиной. И это всё, что между нами - никого не касается!
Но... Не все увы так считают. И время собирать камни. В нашем случае - каменный обвал, что обрушится сейчас на наши бедные головы. Но мне пока даже не страшно. Адреналиновая буря сменилась эндорфиновой.
Пальцы наших рук переплетены. Миша ведет меня бережно, словно не рычал пять минут назад.
А мне совсем не хочется на него обижаться или сердиться за это все. Хочется опять сесть к его ногам и положить голову на бедро... и вот, чтобы гладил. А ругает... пусть ругает! Главное, чтобы потом вот так бережно вел и обнимал.
Мы идем против течения всех спешащих на выход гостей. Не спешат только Зайцевы и папа с Эльвирой. Сидят там же, где мы их и оставили. Нам туда...
Миша останавливается напротив. Дядя Лёша читает бумаги, что положил перед ним Миша, папа, просматривает какие-то видео на телефоне. Лидия Ильинична тихо плачет, неверяще качая головой.
– Это всё сфабрикованно... Никита не мог!... Никита скажи что-нибудь! Ну что ты молчишь?.. Объясни, как ты попал на это видео! Чьи это таблетки?? Друзей своих покрываешь?! Дурак!..
Мужчины сурово молчат.
Мне хочется и спрятаться от них и защитить Медведева. Беспомощно обнимаю за талию, прячась лицом на его могучей груди. Чувствую, как успокаивающе гладит по спине.
– У меня только один вопрос, Медведев, - слышу я скрипящий, чуть пренебрежительный голос дяди Леши после долгой паузы.
– Это что - попытка шантажа?
Слышу, как мощно бьётся сердце в груди моего Медведя.
– Шантажа?
– басит Миша.
– Нет. Я не идиот. И прекрасно понимаю, что сына Вы отмоете. И я не как прокурору принёс Вам вот это всё. А как отцу. Как двум отцам! Вы с какой целью девочку за нарка отдаёте? Общих внуков-инвалидов хотите? Романтично...
– с вызовом рычит Медведев.
– Или может, Марья слишком скучная и ей эфедрин с кислотой доктор прописал? Или с какой другой целью?
– Медведев!
– встает Тихонов.
– Да я тебя за эту подставу... посажу! Ты что думаешь, мы поверим в эту чушь с наркотой?!
– Это не чушь, - разворачиваюсь я, возмущённо.
– Дядя Леша! Мне Никита наркотики подсыпал в шампанское. Папа не верит!...
– губы мои обиженно вздрагивают, на глаза наворачиваются слезы от обиды.
– Но это правда! Мне было плохо!
Никита падает лицом в ладони.
– Дура...
– Какой кошмар!
– срывается голос Эльвиры.
– Это же очень опасно!
Подхватывая со стола бокал, она делает глоток. Миша, не отпуская, прижимает меня за талию к себе.
– Эльвира! Ты хотя бы нам веришь?!
– отыскиваю её взгляд.
– Ну скажи ему!
– Замолчи, Марья!
– рявкает Тихонов.
– С тобой без посторонних поговорим!
– Сядь, Иван, - тяжелеет голос дяди Лёши.
– Я, как крестный отец Марьи тоже имею право слова. Да - не решения. Но мнение свое высказать имею право.
Зайцев наливает себе водки и выпивает залпом.
– Моё мнение такое - Медведева не прессуй. Он ради Марьи двум полканам по морде дал. Кому тогда еще дочь отдавать, если не ему? Яйца у мужика стальные, Маша тебе от него крепких внуков нарожает. Ты же, Медведев, готов жениться, да? Или просто так решил в русскую рулетку с главным прокурором и начальством МВД поиграть?
– Готов, - уверенно, спокойно.
Ощущаю его тёплую руку, и как что-то твёрдое, вдруг касается моего пальца. Поднимаю глаза.
– Можно?
– одними губами спрашивает меня Миша.
Смотрю на свою кисть. Возле безымянного пальца Миша держит блестящее колечко с камешком. Завороженно всовываю в кольцо безымянный. Лицо обдает жаром, смотрю в его спокойные довольные глаза...
И даже не соображая еще, что это на самом деле значит для меня, словно взлетаю над полом от эйфории, не чувствуя тела. Крепче вцепляюсь в его руки - иначе меня точно сейчас выкинет куда-нибудь в космос! И как никогда чувствую сейчас, что любит... И что нет никого ближе.