Машина Любви
Шрифт:
— Я совершенно пьян, милая. Но с тобой это было по-другому, не так, как с другими.
— Вы это мне уже говорили в Филадельфии.
— Да? — он даже не удивился. Она прижалась к нему.
— Робин, это было по-другому со многими девушками?
— Нет… да… я не знаю, — он говорил сонным голосом. — Не покидай меня. — Он прижал ее к себе. — Обещай… Обещай, что никогда не покинешь.
— Я никогда тебя не покину, Робин. Клянусь тебе. Он почти спал.
— Все так говорят.
— Нет,
— Нет, ты меня бросишь… и поедешь…
— Поеду? Куда?
Ей нужно было это узнать, но он уже уснул.
Небо стало светлеть. Мэгги продолжала лежать с открытыми глазами и смотреть на его лицо. Неужели это возможно? Робин с ней, в ее объятиях! Он принадлежал ей! Мэгги переполнило счастье.
Она увидела, как занимается заря, и восхитилась, с какой быстротой солнце овладевает небом. Скоро его лучи проникнут в комнату и разбудят Робина. Мэгги выскользнула из кровати и задернула шторы. В комнате стало прохладнее.
Она глянула на себя в зеркало. О господи! Вчера она не смыла краску с лица. К счастью, она проснулась первой. Мэгги приняла душ, немного подкрасилась и пошла на кухню. Интересно, любит ли он яйца? А бекон? А может, после водки его будет тошнить от всех запахов?
Был уже полдень, когда она услышала, как Робин ворочается в постели. Налив в стакан томатного сока, она прошла в комнату. Он наощупь взял стакан у нее из рук, так как в комнате было темно.
Она подождала, когда он выпьет, потом отдернула шторы. Солнце залило комнату. Робин два раза моргнул глазами, оглядываясь вокруг себя.
— Боже! Мэгги! — Он взглянул на кровать, потом на нее. — Как я здесь очутился?
— По собственному желанию, в половине пятого утра.
Словно лунатик, он протянул ей пустой стакан.
— Разве… да, я думаю, мы это сделали. — Не сводя глаз с кровати, он тряхнул головой. — Иногда, когда я очень пьян, у меня бывают провалы в памяти… Извините меня, Мэгги. — Вдруг он зло взглянул на нее. — Зачем вы меня впустили? Господи, я ничего не могу вспомнить! Я не могу вспомнить!
Мэгги почувствовала, как по ее лицу потекли слезы, но злость, которую она испытывала в этот момент, придала ей силы.
— Это затасканный метод, Робин! Но можете им воспользоваться, если вам будет легче! Душ — там!
С гордым видом она пошла в гостиную и налила себе немного кофе. Ее злость постепенно улеглась. Изумление, читавшееся в его взгляде, было искренним. Внезапно она поняла, что он говорил правду. Он ничего не помнил.
Робин вошел в гостиную, завязывая на ходу галстук. На руке у него висел пиджак. Он бросил его на диван и взял у нее из рук чашку кофе.
— Если вы желаете яйца или бутерброд… Он покачал головой.
— Мэгги, я потрясен тем, что произошло. Сожалею, что устроил это Энди. Но еще больше мне неудобно перед вами. Вы видите — я ухожу. Вы не обязаны рассказывать об этом Энди. Теперь я у него в долгу, но я найду способ, как все исправить.
— А как же я?
— Но вы ведь знали, что делаете. А Энди ни в чем не виноват. Это ваш друг.
— Я его не люблю.
Робин иронически улыбнулся.
— Предполагаю, что вы без ума от меня.
— Это правда.
Он рассмеялся, словно это была удачная шутка.
— Наверное, я становлюсь одержимым, когда пьян.
— Такое часто с вами случается?
— Нет, но это было со мной два или три раза. И каждый раз я прихожу в ужас. Но это впервые, когда у меня есть доказательства и когда я сталкиваюсь с очевидностью. Прошлой ночью я считал себя в безопасности с вами и Энди. Но что с ним случилось?
— Он рухнул, как мешок.
— Да, вспоминаю. Кажется, это последнее, что я запомнил.
— И вы ничего не помните из того, что говорили мне?
— Я говорил вам что-нибудь ужасное? На глазах у Мэгги выступили слезы.
— Нет, мне никогда не говорили ничего более приятного. Он поставил свой кофе и встал.
— Мэгги, я очень сожалею. Действительно сожалею. Она посмотрела на него.
— Робин, я что-нибудь для вас значу?
— Вы мне очень нравитесь, но я скажу вам прямо: вы великолепны, красивы, но вы не мой тип. Мэгги, я не знаю, что меня толкнуло прийти сюда. Я не знаю, ни что я делал, ни что говорил. О Боже! Извините меня, если я вас обидел.
— Уходите, прошу вас! Он посмотрел ей в глаза.
— Но, Мэгги! Я хотел бы реабилитироваться в ваших глазах. Такого со мной давно не случалось. Последний раз это было в Филадельфии.
Она пристально посмотрела на него.
— Вы что-нибудь помните об этом? Он тряхнул головой.
— Она ушла до того, как я проснулся. Я помню только одну деталь: ее оранжевую помаду.
— Я пользуюсь оранжевой помадой. Его глаза широко открылись. Он не верил. Мэгги грустно кивнула головой.
— Да, это правда. Я работала там репортером.
— Господи! Значит, вы преследуете меня! Она закатила ему звонкую пощечину, и он грустно улыбнулся.
— Думаю, что вы действительно должны меня ненавидеть, Мэгги. Я заслужил это. Мы несколько раз были вместе, и я об этом ничего не помню.
— Я ненавижу не вас, а себя, — холодно произнесла она, — Я ненавижу всех женщин, которые ведут себя, как сентиментальные идиотки и теряют над собой контроль. Я сожалею, что ударила вас. Вы даже этого недостойны.
— Не будьте жестоки, Мэгги. Это совсем не в вашем характере.