Шрифт:
Быстротечное путешествие инквизитора, жреца и воина Айкстли началось в Теночтитлане, когда он, поднявшись в салон дирижабля, с тоской посмотрел на провожавших его, торжественно одетых в белые мантии пипилтинов. Утром правители самого величественного города в мире призвали его к себе. Рослые, сильные и вооруженные карабинами разведчики-ягуары ворвались в дом Айкстли и разбудили его своими криками.
— Я должен лететь в Новый Амстердам? — с трудом скрывая недовольство, спросил он у правителей.
Опять холодные, зловонные и грязные колонии.
Мекатл, верховный
— Там совершили ритуальное убийство.
— Неужели британцы не могут навести порядок собственными силами?
Айкстли не питал особой любви к дальнему северу.
— Убили подростка. Способ, которым удалили его сердце, напоминает жертвоприношение Орла. Расследуй это дело и выясни, не обосновались ли в Новом Амстердаме мятежные жрецы-отступники.
Подобная догадка была для Айкстли полной неожиданностью. Обычно последователи старой религии находили убежище в приграничных краях между разбросанными и разобщенными колониальными поселениями. Бунтовщики не смели появляться в мексиканских городах — и, уж тем более, придерживаться древних путей ацтеков. Однако в хаосе диких иностранных общин — таких, как Новый Амстердам — они действительно могли найти сторонников.
— Что если предположение британцев соответствует истине? — спросил он у пипилтинов.
— Проведи свое расследование, — ответили правители. — Если в убийстве замешаны жрецы-отступники, мы должны искоренить эту ересь. Но если дело не в них, нам нужно понять, что там произошло.
Через семь часов Айкстли покинул страну отцов и влетел в пелену облаков над территорией французской Луизианы. Зафрахтованный им дирижабль, содрогаясь от усилий, преодолевал порывы встречного ветра. В конце первого дня путешествия они совершили краткую остановку для дозаправки и затем понеслись над племенными краями индейцев. К вечеру второго дня под ними, наконец, появился край аэродрома Нового Амстердама. Мир не так уж велик, подумал Айкстли. Он все еще не знал, как относиться к этому.
Когда стропы дирижабля упали на вытоптанную траву, колонисты в жалких отрепьях бросились привязывать концы веревок к крепежным кольям. Бледные лица с благоговением смотрели на воздушный корабль. Люди выкрикивали фразы на грубых и утробных языках: английском, голландском и французском. Айкстли знал эти наречия. Он выучил их, сражаясь с колонистами на мексиканском побережье во время вторжения 89 года.
Гондола дирижабля «поцеловала» землю, и стюарды спустили трап. Инквизитор сошел со ступеней. За ним покорно следовал слуга с большими чемоданами. Алчный холод впился в тело южанина, и Айкстли, одетый лишь в пурпурно-красную мантию, содрогнулся от озноба. Перо в аккуратно подвязанных волосах трепетало и гнулось под порывами кусачего ветра. К нему направился мужчина с луковичным носом. Айкстли с завистью взглянул на его толстый плащ с капюшоном и вязаные наушники на голове. Англичанин самоуверенно подошел к инквизитору и вытянул руку для приветствия.
— Гордон Дойль, сэр. Я к вашим услугам!
Ацтек брезгливо посмотрел на руку мужчины
— Я Айкстли.
— Чудесно! А как ваша фамилия?
— Я просто Айкстли.
Гордон смущенно потер ладонь о ткань плаща и вытащил курительную трубку.
— Видите ли, Айкстли. Я прибыл из Лондона за день до того, как произошло это убийство. Скотланд-Ярд направил меня сюда для поимки насильника из Олбани. Мы столкнулись с целой серией отвратительных преступлений. Несчастные мальчики. Жаль, что они закончили жизнь таким скверным образом. Этот сенсационный материал попал во все газеты.
Похоже, Гордон был впечатлительным человеком.
— Вы расследовали случай с вырезанным сердцем? — спросил инквизитор.
— Еще нет. Прошу вас следовать за мной. Нас ожидает двухколесный экипаж.
Убийство произошло в Колониальном музее — массивном здании неоголландского стиля, возведенном в восточной части центрального парка Нового Амстердама. Кучер хлестнул плетью массивную лошадь, и кэб, набрав скорость, помчал их по оживленным улицам Манхэттена.
— Это очень современный город, — сказал Гордон.
Едкий дым его трубки смешался с запахами сгнивших отбросов и лошадиного помета. Многолюдная столица колонии размещала мусорные свалки прямо на улицах. Хорошо, что их город имел канализацию.
Откинувшись на спинку сидения, Айкстли разглядывал британские здания. Плотность населения на острове была больше, чем в Теночтитлане. Громоздкие кирпичные дома поражали своей высотой — некоторые из них поднимались до десяти этажей. Они располагались слева от дороги. Справа тянулись оранжереи и национальный парк, чей вид портили костры бедняков из района трущоб.
Гордон заметил презрительный взгляд южанина.
— Чертовы революционеры. Очередная волна беженцев в этом году. Недавно армия британской короны завоевала край так называемых американцев. Проклятые террористы. Как видите, им оказалось мало прошлого урока.
— Почему вы разрешили им устроить лагерь на общественных землях?
— Бездомные люди — это извечная проблема больших городов. Пусть лучше они будут в одном месте. Мы не хотим, чтобы они расползались по всей округе, готовя заговоры и восстания.
Экипаж слегка накренился вперед и остановился. Лошадь звучно испортила воздух. Айкстли спрыгнул в грязь и направился к внушительным ступеням Колониального музея. Он продрог до костей от холодного пронизывающего ветра. Ему не терпелось войти в здание.
— Вы провели опрос людей, живущих в парке?
Гордон громко прочистил горло.
— Великий боже, сэр! За кого вы меня принимаете? За провинциального простака? Конечно, мы опросили этих чертовых революционеров.
Айкстли игнорировал его чрезмерную реакцию. Он переступил порог массивной медной двери и, войдя в музей, прошел мимо ожидавших полицейских. На стене висело рекламное объявление: «Идите и посмотрите на оригинальную декларацию о разъединении колоний». Рядом красовался вставленный в рамку символ Северной Америки: змея, рассеченная на тринадцать кусков.