Машина Онезима

Накануне отъезда на Южный полюс я поехал к Онезиму. Два долгих года мне предстояло пробыть там, вдалеке от всего мира, и, разумеется, я не мог уехать, не попрощавшись с Онезимом, с моим милым Онезимом. Вы его знаете. Его физиономия потом мелькала на страницах газет всех стран. Классическое лицо ученого. Лицо, о котором не знаешь, что и сказать – рассеянное оно или внимательное. Огромный лысый череп, нос – проныра, маленькие черные глазки – пуговки. Длинная нескладная фигура приветливо наклоняется в вашу сторону как – то сконфуженно и вместе с тем иронически. Сразу и не определишь, шутит он или серьезен. Впрочем, могу сказать: Онезим – милейшая душа на свете.

Итак, прихожу я к нему. Он ведет меня в свой захламленный рабочий кабинет, и я начинаю рассказывать о приготовлениях к поездке, о планах зоологических поисков. Онезим вежливо слушает меня, но проявляет при этом столько внимания, как если бы я говорил ему о поездке к тетушке в Саннуа. Вдруг он, отвернувшись, нагибается, – вытаскивает черную коробку и ставит ее передо мной на стол среди разбросанных бумаг.

– Видишь, – произносит он торжествующим тоном, – я добился – таки своего. Готова, работает!

Я нахмурился.

– О чем ты говоришь? Что это за коробка?

– Ну как же, помнишь мой знаменитый проект пишущей машины? – с некоторым раздражением спросил он.

– Пишущей машины?

– Да, именно пишущей машины!

И тут я вспомнил. Этот Онезим вечно что – нибудь изобретает, у него столько идей в голове.

– Черт возьми, Онезим, уж не хочешь ли ты сказать, что сделал машину?

Счастливая улыбка расцвела у него на лице:

– Да, да, я ее изобрел. Машину, которая пишет шедевры. Она готова, работает.

– Работает?

– И еще как! Даешь ей команду, и она тут же выполняет. А больше всего я горжусь быстротой.

– Быстротой?

– Вот именно. За какие – нибудь тридцать пять минут ты можешь получить небольшой роман в манере Саган. Сонет в духе Ронсара – за десять секунд. Более солидные произведения отнимают у нее час – полтора. Вчера вечером я получил новехонькую трагедию Корнеля за сорок пять минут, большое стихотворение Рембо за двадцать восемь секунд. Представляешь?

Да, я мог себе представить.

– Онезим, но это невероятно, фантастично! Как же она действует?

– С помощью электроники. Все очень просто. Видишь, вот здесь, с правой стороны, ряд клавиш. Каждая соответствует жанру произведения: роман, поэма, стихотворение, драма, сказка, философское эссе и т. д. Налево – небольшой микрофон. Ты нажимаешь клавишу по своему выбору, наклоняешься к микрофону и говоришь: Рабле, Расин, Гюго… Словом, все, что хочешь. Потом ждешь. Готовая рукопись выходит с другого конца машины, причем в двух экземплярах. Надо только заряжать ее чистой бумагой.

Я воздел руки к небу:

– Онезим, если бы я не знал, что ты человек серьезный…

– Поверь, я говорю совершенно серьезно! Она работает! Пожалуйста, можешь посмотреть рукописи. Вот они.

И он указал на стопку аккуратно отпечатанных страниц. Я бросился к ним, перелистал. Онезим не лгал. Там лежало с десяток шедевров. Сенсационный Бальзак! Одноактовая пьеса Жироду! Огромный исторический роман Дрюона, несколько стихотворений Гюго… И все превосходны!

Указательный палец Онезима лег на стопку бумаги:

– Всего час двадцать на Дрюона, а такой текст! Тридцать семь минут на Жироду… Такой производительности мне достаточно.

Я чувствовал себя подавленным таким нагромождением чудес.

– Но что ты станешь делать со всеми этими рукописями, Онезим? Подпишешь их? Ведь они по праву принадлежат тебе. Это же твои произведения, а не Виктора Гюго, не Жироду. Ты прославишься. Загребешь все литературные премии. Издатели ничего не поймут, а критики тем более. В самом деле, как действует твоя машина? Ты сказал – с помощью электроники, это, конечно, очень мило… Но я все – таки хотел бы знать поподробнее.

Онезим сразу стал серьезным:

– Это очень сложно. Не думаю, что сумею тебе объяснить. Тебе не хватит математических знаний. Одно могу сказать – она действует…

– Как? Питается от батарей или от сети?

– Как угодно. Причем расход энергии незначительный… А теперь выпьем за твои успехи и за мои тоже. Стаканчик виски?

И он отправился на кухню.

Озадаченный, я в растерянности прислушивался к тому, как Онезим гремит чем – то в холодильнике. Ведь он так и не ответил на мой вопрос, что он станет делать со всеми этими рукописями. Наводнит ими издательства? Утопит в них литературные жюри? Чертов Онезим!

Вскоре после этого я уехал. Путешествие на полюс прошло благополучно, без помех. Увлеченный своей работой, я почти забыл об очередном изобретении Онезима. Слушать радио не было времени, по радио ничего об этом и не сообщали. Что же касается газет, то они приходили к нам с опозданием. Однако в конце моего пребывания на полюсе пресса увенчала Онезима славой. Газеты опубликовали его биографию и поместили портрет. Как – то вечером, просматривая кипу только что полученных газет, я так и подпрыгнул при виде заголовка над ппятью колонками: "НЕОБЫКНОВЕННОЕ ИЗОБРЕТЕНИЕ ОНЕЗИМА". Я нагнулся над статьей. "Так и есть, – сказал я себе. – Он обнародовал свой секрет. Теперь весь мир знает, что он способен изготовлять шедевры пачками. Ему ничего не стоит основать собственное издательство… К примеру "Бальзак и К°". Как бы то ни было, это подлинный триумф".

Да, это был триумф Онезима.

Однако в газетной статье речь шла вовсе не о литературе. Оказывается, Онезим изобрел необыкновенную электронную жаровню. Судя по всему, на ней можно было с одинаковым успехом зажарить и цыпленка, и бифштекс, и баранью отбивную. Прославленная жаровня Онезима совершила поистине триумфальное кругосветное путешествие. Сегодня каждый человек знает наизусть призыв рекламных объявлений: "Не жарьте мясо, как пещерные люди, – пользуйтесь жаровней Онезима!".