Машина порядка
Шрифт:
Российские правители оказались достаточно умны, чтобы не согласится на преобразование России в новый «союз нерушимый республик свободных». Возможно, потому, что тогда пришлось бы соглашаться на создание Русской республики и распад государства по советскому варианту. Но они оказались достаточно слабы для того, чтобы создать гражданскую нацию на базе русских (впрочем, слаб для реализации этой задачи оказался и сам русский народ).
В качестве идеологической основы для РФ был избран советский эрзац. Правда, советский народ пришлось заменить «россиянами». Учитывая резко возросшую роль русских, которых в СССР было примерно 50 %, а в РФ уже 80 %, пришлось играть на понижение его роли как стержневого народа, вокруг которого организована российская государственность. Пришлось делать вид, что русских вообще нет (в СССР считалось, что русские — главный титульный народ. Смотри, например, слова советского гимна— «Союз нерушимый республик свободных сплотила навеки великая Русь»), а есть невнятные «россияне», основное свойство которых — нерусскость, вернее, инаковость, непринадлежность к русскому народу. При этом существование остальных народов России и их право на автономии признается. Получается парадоксальное государство, населенное «просто людьми», само национальное имя которых стыдно произнести вслух. Действительно, если мы перестанем считать русских за народ (а это и есть официальная доктрина РФ), мы с удивлением обнаружим, что Россия чрезвычайно многонациональна. Россия — страна 100 народов, не считая русского. Пожалуй, это можно считать чуть ли не официальным определением.
По своей идеологии подобное государство рано или поздно должно «прислониться» к какому-нибудь «многонациональному союзу». Просто потому, что членство в подобном союзе поможет ему оправдать свое существование. «Россия — это не государство каких-то там русских. Это солидный член международного сообщества, а также Союза России и Белоруссии». Или — «мы бы рады создать русское национальное государство, но белорусы не позволят». При этом для самих белорусов вопрос о национальном государстве — пройденный этап. Оно у них есть. И если сказать белорусам (я не говорю — украинцам или казахам), что им нельзя строить национальное государство, а нужно — «многонациональное», они только покрутят пальцем у виска. На аргумент «русские не позволят», последует, скорее всего, вопль «убирайтесь вон, русские оккупанты».
Поэтому, если экономически страны СНГ нуждаются в России больше, чем она в них, то с точки зрения идеологии, системы ценностей, ситуация обратная. Хромающая на обе ноги «многонациональная Российская Федерация» ищет, к кому прислониться, чтобы легитимизировать свое призрачное существование, оправдать бытие «многонациональной российской нации».
Именно отсюда берут начало попытки создать совместное государство с Белоруссией, а теперь и слух о совместном государстве с Казахстаном.
Бытие Российской Федерации, последней советской республики — это стремление к смерти, растворению в чем-либо «многонациональном». Сам по себе союз с тем или иным государством не страшен. Из содружества нескольких национальных европейских государств вырос Евросоюз. Но все же Франция — национальное государство французов, точно так же, как Германия — государство немцев. Между тем Россия — не есть государство русских. Перманентно пытаясь вступить в союз то с государством украинцев, то с государством казахов, «дорогие россияне» удивляются, что получают в ответ обвинения в империализме. Но ведь Россия — государство иной природы по сравнению с Украиной или Казахстаном. Пищевая пирамида народов — пережиток, свойственный феодальным империям прошлого. Неудивительно, что ее сохранение делает невозможным союз России с сопредельными странами, которые боятся раствориться в ее амебообразной «многонациональности». Отсюда и традиционная русофобия сопредельных стран. Как ни парадоксально, они относились бы к России лучше, будь она национальным государством, ведь тогда четко были бы определены ее границы и претензии.
Пока «пирамида народов» остается в неприкосновенности, роль русских принижена, а Россия не является национальным государством, соблазн вступить в какой-нибудь альянс, будь то Единая Европа или союз с Казахстаном, останется чрезвычайно сильным вектором в российской политике.
Чеченцы вышли из-под юрисдикции России
События на Ставрополье, приведшие к резкому росту межнациональной напряженности в регионе, вновь привлекли внимание к чеченской проблеме. Именно чеченцы постоянно оказываются «на острие» межэтнических конфликтов последнего времени. И это далеко не случайно.
На территории России проживает множество выходцев из кавказских республик. Проблемы, однако, возникают только с чеченцами. Дело не только в том, что они — «дети войны». Так можно назвать многих выходцев с Кавказа. Вспомним армян и азербайджанцев, чье многолетнее противостояние началось в далеком 1986 году, когда нынешняя чеченская молодежь еще даже не родились, вспомним многочисленные грузинские гражданские войны… Люди, принимавшие участие в этих конфликтах, на территории России вели себя смирно. Следовательно, аргумент о психологической травме, результатом которой является агрессия, следует отбросить. В конце концов, в чеченской войне участвовали со стороны России русские молодые люди. Однако проблем с ними не возникает.
На это можно ответить, что армяне и азербайджанцы вели войны между собой, а не с русскими и потому склонны вести себя прилично на территории «третьей страны». Дескать, проблемы с чеченцами связаны с тем, что чеченцы — единственный народ бывшего Советского Союза, воевавший непосредственно с Россией. Этот аргумент следует признать важным для понимания поведения чеченцев, но недостаточным. Иначе немцы, которые вели в XX веке самую кровопролитную из войн против нашей страны, неизбежно действовали бы так же, как выходцы из Чечни, однако этого не происходило и не происходит.
Основным истоком проблемы является неурегулированный статус Чечни. Кремль сделал ставку на режим Кадырова. Последний, с точки зрения нормального чеченца, должен выглядеть предательским.
В самом деле, они в течение десятилетия вели войну за независимость. Почти получили последнюю по Хасавюртовскому миру (отложенный статус и начало официальных переговоров о будущем республики через пять лет после подписания соглашения). Однако в войне 1999 года были побеждены, их вожди — уничтожены.
Кадыров может сохранять власть в Чечне, опираясь на поддержку федерального центра. Но для этого ему нужна легитимация в глазах простых чеченцев. Поэтому он, чтобы соответствовать образу чеченского «Ивана Калиты», должен поддерживать и продвигать чеченские интересы на всей территории России. Если Кадыров не будет всеми силами защищать чеченцев, он утратит легитимность, окончательно будет заклеймен как предатель. Чего он, само собой, не может себе позволить. Власти же России не хотят ссоры с Кадыровым, являющимся гарантом мира в Чечне. В результате — чеченские общины получили по всей территории России экстерриториальный статус.
Тут сторонники строгого юридического мышления спросят меня — разве существует закон, предоставляющий чеченцам экстерриториальность? Разве они обладают дипломатической неприкосновенностью или чем-нибудь подобным? Нет, отвечу я, формально вы совершенно правы. Закона такого нет. Но есть политическая практика, которая выше закона. В самом деле. Как правило, если чеченец совершает какое-нибудь громкое преступление, власти не запускают стандартный механизм наказания, согласно закону. Нет, они вступают в переговоры с представителями местных чеченских общин. Так было в Кондопоге, так было и в Ставрополе.