Маска из другого мира
Шрифт:
Песня оборвалась внезапно, как порванная гитарная струна. Режиссер, как раз отправляющий в портал молоденькую актрису Марину Усольцеву, в растерянности повернулся к грузному обладателю маски Ковьелло, неестественно завалившемуся набок. Пулемет молчал и валялся кверху колесиками — Мухин перевернул его. Из тела актера торчали огромные как древесные сучья изогнутые иглы. Они пробили и стальной щиток самого пулемета (что неудивительно), и преобразованный щит (вот это, конечно, оказалось уже неприятным сюрпризом). И теперь Мухин походил на обычную муху, приколотую шпилькой к бумажному листу юным натуралистом… Дурацкий образ, Гершензону было
Глава 8. Труппа Гершензона 2
— Ааааа! — от жуткого крика, ударившего его по ушам, режиссера пробрало холодом.
Он повернулся в сторону источника звука и увидел Павла Аполлонова, отчаянно пытающегося вытащить из живота отвратительную иглу — залп огромного хутхэна легко достал и тех, кто уже почти добрался до портала. Павел брел, заплетая ногу за ногу. Отбросив оказавшийся бесполезным щит, он обеими руками вцепился в пробивший его снаряд хутхэна и беспрестанно кричал. От боли, от ужаса, от несправедливости… Игла торчала из его спины, с ее кончика капала тягучая красная кровь. Не вытащить, понял Абрам. Сейчас он сделает еще несколько шагов и рухнет в бессилии что–либо сделать, а еще через какое–то время умрет… Будь Доктор рядом, он бы еще мог попытаться его стабилизировать, а потом извлечь иглу, но он, Гершензон, сам отправил его к Мухину на помощь. И теперь сам Доктор оказался слишком близко к хутхэну. А с этими щитами, что, как выяснилось, были бессильны против мощи демона, лекаря Ломбарди уже самого не спасти…
— Берегитесь! — закричал Васька, не понимая, что делать дальше, то ли продолжать бежать к порталу и надеяться, что смерть его минует, то ли разворачиваться и стрелять. Опять же в нелепой надежде, что они смогут сбить атаку хутхэна. — Эта тварь опять разворачивается!
В этот момент с резким противным свистом из спины «дикобраза» вылетела очередная порция игл, преодолев разделяющее монстра и людей расстояние за пару секунд. Раздался грохот разваливающихся щитов, несколько актеров коротко вскрикнули и рухнули навзничь, корчась в агонии. Ваське Корчагину пробили шею, Горячую буквально перебило пополам сразу двумя огромными иглами, красавец Вениамин Высоковский лежал весь залитый кровью — его в буквальном смысле нашинковало… Вылазка пошла совсем не так, как это ожидалось.
— Все, кто жив и способен стоять! — закричал режиссер, осознав, что если он сейчас не примет решение, то не спасется уже никто. — Хватаем раненых! И бежим! В портал! Отступаем! Убитых не трогаем!
Последняя фраза далась ему непросто — обычно обладатели масок до последнего бились за своих, чтобы не оставлять демонам никого, даже мертвых. Этот кодекс чести передавался между сбежавшими на Землю из поколения в поколение, но сегодня Гершензон понял, что не готов рисковать живыми ради тех, кто уже погиб. Секунды задержки, которые уйдут на то, чтобы подхватить трупы, которые опять же замедлят их — все это будет гарантированно стоить жизни каждому из членов его отряда.
— Пусть они живут, — Абрам вытер слезящиеся глаза, а сам рванул навстречу новому залпу «дикобраза». Вот ему–то как раз можно и нужно рискнуть… Это же он оставил Мухина на смерть, бросил вместе с ним Доктора — и теперь он точно не простит себе, если хотя бы не попытается
Режиссер пригнулся, пропуская над головой еще один залп — позади раздался крик, кажется, кто–то еще из труппы сегодня не вернется домой. Но он был уже у цели: сильные руки отбросили в сторону пулемет, без Мухина превратившийся в обычный кусок металла и картона. А вот и Доктор — лежит, сжавшись в ямке, вокруг таблетки и разлитая вода… Кажется, он до последнего пытался спасти пулеметчика.
— За мной! — вытащив иглу из мертвого Мухина и закинув его грузное тело на спину, Гершензон подхватил Доктора под руку, заставляя двигаться и прийти в себя, а потом со всей доступной им скоростью рванул к порталу. Абрам не верил в бога — и как коммунист, и как еврей, и как обладатель маски. Но сегодня он был готов молиться, потому что помочь им могло только чудо.
— Я в норме! — неожиданно Севостьянов пришел в себя и, подхватив тело Мухина с другой стороны, позволил им немного ускориться.
И портал внезапно оказался не так уж и далеко — с той его стороны неожиданно выскочили Усольцева–Клариче и Данилов–Паскуале, единственные, кто остался в живых из их труппы. Вот же заразы, выругался про себя Гершензон, совсем не слушают своего режиссера… Но именно появление этих двоих помогло им уйти от очередного залпа, и в итоге они все вместе оказались по эту сторону портала. На Земле, их временно приютившем доме…
— Нужно закрыть проход, — глухо сказал Севостьянов, глядя на режиссера и пытаясь оттереть окровавленные руки.
На полу лежало мертвое тело Мухина, а к пространственной дыре с той стороны уже пробирался гигантский хутхэн. И он был не один — его сопровождали не меньше десятка обычных «дикобразов», видимо, прибывших на подмогу. Они явно планировали проследовать за гостями с Земли, и размер портала им это позволял. Вот только пустить их сюда, в театр, а следовательно, на улицы Твери, было никак нельзя.
— Пока на сцене идет спектакль, — Абрам посмотрел на Доктора, борясь с навалившейся апатией. Как будто он сам не понимает, что еще ничего не кончено… — Портал не закроется. Слишком мощная энергетика.
— Но надо же что–то делать! — Севостьянов схватил режиссера за плечи и хорошенько встряхнул, оставляя на рукавах рубашки кровавые пятна.
Данилов сел в углу антисцены на корточки, обхватил коленки руками и что–то неразборчиво бормотал себе под нос. Усольцева лежала на полу и рыдала. Абрам вновь заглянул в портал и увидел, что хутхэны уже почти добрались до него. Еще немного, и они перейдут на эту сторону. И это снова помогло ему взять себя в руки. Не время раскисать!
— Надо остановить постановку! — в глазах режиссера сверкнула решительность, и он помчался к сцене, круша по дороге реквизит.
«Плевать! — думал Абрам на бегу. — Выстрелить в потолок, и вся недолга! Потом разберемся, а сейчас… Сейчас просто нет иных вариантов, кроме самых крайних!»
Он выскочил с правой стороны, пробежал по скрипящим доскам на глазах изумленных актеров и зрителей, разрядил в потолок все оставшиеся в его маузере заряды и упал. Кто–то закричал, люди в зале повскакивали со своих мест, пронзительно заверещал милицейский свисток.
— Остановите… спектакль… — над Гершензоном склонились люди, но он почти не различал их лица, будто бы скрытые туманом. — Хутхэны… Они скоро будут здесь…