Маска Владигора
Шрифт:
— Пусть спешатся, — махнул Владигор рукой, — только коней не расседлывайте. Я знаю, сейчас придет Любава.
И в самом деле недолго пришлось всем ждать. В бойнице башни мелькнуло знакомое лицо, белый вышитый платок.
— Кто вы, борейцы? Зачем приехали? — певучим голосом, но строго и властно спросила княжна.
— Любавушка! — закричал счастливый уж оттого, что видит сестру, Владигор. — Брат твой в Ладор вернулся, с женой, с Кудруной! Там она, в возке сидит.
Кудруна, желая убедить Любаву в справедливости его слов, вышла из возка и низко ей поклонилась. Княжна синегорская, однако, даже не кивнула в ответ, ответила холодно:
— Кудруны, дочери Грунлафа, я прежде не видала, зато брата своего помню, так что, мил человек, сними личину, дай убедиться в том, что ты и впрямь князь Синегорья. Пока же по голосу твоему сужу, что самозванец ты…
— Сестра! — хрипло, с тоской в голосе воскликнул Владигор. — Не могу я снять сейчас личину, сердце твое поразить боюсь, изменилось сильно лицо мое, прости. Ты бы впустила меня во дворец, там и поговорили бы мы с тобой, там поведал бы я тебе обо всем, что со мной приключилось. Впусти, прошу тебя!
Но скорбная речь Владигора не вызвала в сердце Любавы сочувствия. Несколько дней назад вернулся из Пустеня один ладорский купец и пустил по Ладору слух, что-де Владигор то ли пропал, то ли убит и какой-то неизвестный выдает себя за Владигора. Поэтому и не поверила словам Владигора Любава и ответила ему так:
— Не понимаю все ж таки, почему не хочешь ты снять личину. Как же ты после-то с сестрой разговаривать будешь, коль сейчас боишься?
Владигор медлил с ответом, зато вместо него заговорил Крас:
— Великая княжна, целомудреннейшая дева Любава! Оттого не решается князь Владигор снять личину, что все лицо его покрыто ранами, еще не зажившими. А раны сии получил он в честном поединке на мечах, в Пустене. Не так ли, благородный князь синегорский?
— Да, это так, — неохотно кивнул Владигор, не любивший лгать, и добавил: — Любава, я могу показать тебе княжескую печать на перстне и меч, выкованный еще нашим отцом, Светозором.
— Все это еще не доказывает, что ты — Владигор, — по-прежнему твердо возразила Любава. — Перстень и меч можно было отнять у брата… убив его перед этим. А где, скажи, дружинник Бадяга с воинами, что отправлялись с князем Владигором в Пустень? Не вижу никого из них среди вас.
Владигор вздохнул:
— Бадяга оказался изменником, он покинул меня в трудный час и ныне разбойничает в Гнилом Лесу. Впусти меня, Любава! Хочешь, я войду во дворец один и перед закрытой дверью расскажу тебе, что находится в той или другой горнице, опишу все, что там хранится. Если ты уверишься в том, что я на самом деле твой брат, то пустишь и всех тех, кто приехал со мной. Только пусть во время нашего обхода дворца с нами будет Кудруна. Ей, я уверен, очень хотелось бы увидеть свое новое жилье.
Любава помолчала в раздумье, потом кивнула:
— Будь по-твоему. Приказываю открыть ворота! Проезжайте в город!
Тяжелые дубовые ворота, укрепленные железными полосами, заскрипели, и Владигор первым проехал в Ладор. Здесь его уже поджидала Любава на коне, со свитой. Не говоря ни слова, она подъехала к Владигору, окинула его внимательным взглядом и жестом указала, куда нужно ехать, будто и не брата встретила она, а какого-то иноземца. Кудруна, вышедшая по просьбе Владигора из возка, пересела на прекрасного тонконогого скакуна вороной масти, и кавалькада двинулась по улицам Ладора.
Весть о возвращении правителя Синегорья облетела город с быстротою ветра, и все ладорцы кинулись туда, где можно было увидеть их любимого князя. Остаться без Владигора, опоры, надежды, защиты всего княжества, не хотел никто. Неужели ложными оказались слухи и действительно вернулся в Ладор обожаемый ими Владигор?
Но почти все, кто видел проезжающего по улицам князя, провожали его разочарованным взглядом. Да, на коне сидел ладный, могучий по телосложению молодец и горделиво держал на левой руке дорогой шлем, да, висел у его левого бедра Светозоров меч, а к луке седла был приторочен самострел, но многое казалось ладорцам странным в его поведении, хоть и кричал он то и дело:
— Вот, вернулся я к вам, мои возлюбленные соплеменники! С Кудруной, дочерью благороднейшего Грунлафа, к вам вернулся, с супругой своей!
Однако же ладорцы, проводив глазами кавалькаду, так говорили меж собой:
— Соседи, а что ж это княже наш в личине едет? Али осы его дорогой покусали, все лицо распухло?
— Да и голос у него сиплый какой-то, будто простыл он в пути…
— И вот что непонятно, други мои, — уезжал наш князь с ладорской дружиной, Бадяга там был, Любенич, Милослав, другие витязи, а теперь-то не приметил я средь воинов этих храбрецов.
— Ох, не нравится мне все это! — понижал голос четвертый. — А вдруг борейцы, князя нашего пленив, другого нам хотят подсунуть, чтоб через него весь Ладор занять, а потом и все Синегорье. С них станется!
Встревоженные расходились жители славного Ладора по домам, и в каждом зрело желание допытаться правды и, если надо, покумекать, как избавиться от беды, которая, чувствовали они, вот-вот постучится в двери их полуземлянок, изб и красивых теремов.
Процессия между тем приблизилась к воротам княжеского дворца, и Любава строго сказала Владигору:
— По уговору — только ты с женой со мной пойдешь. Все прочие пусть поодаль ожидают зова моего!
Ворота приоткрылись, пропуская Любаву со стражей и Владигора с Кудруной.
— Ну, с чего начать тебе, сестра дорогая, рассказ о дворце моем? — прохрипел Владигор.
Любава с печалью в голосе ответила:
— Да с чего хочешь, с того и начинай. Мне все безразлично с тех пор, как потеряла я брата…
Владигор, будто и не было рядом Любавы и весь осмотр дворца затеял он лишь ради любимой своей жены, повел Кудруну по подворью, показал постройки хозяйственные, амбары, солодовни, мельницы, пекарни, поварни, мовницы, [10] прачечные, домики для челяди, погреба, ледники с тушами битой скотины, с птицей, бочками пива, помещения, где хранился мед — малиновый, вишневый, имбирный и всякие другие. Потом во дворец ее провел, вначале по гридницам, светелкам, где хлопотали девицы-мастерицы, пряхи, ткачихи, вышивальщицы. После к жилым покоям перешли: столовую свою показал, спальню, горницу, где с помощниками своими обсуждал планы государственного устройства Синегорья, строительства городов и крепостей. Затем перешли в палаты парадные, в которых принимал послов или устраивал пиры для дружинников своих, лучших ладорских жителей, гостей заморских.
10
Бани.