Маска Владигора
Шрифт:
Бросив меч и факел на каменные плиты пола, Крас вернулся в свою комнату, но, поискав глазами Кариму, превращенную в черную кошку, он не нашел ее. Пожал плечами и вновь принялся за чтение книги, стоявшей на деревянной подставке.
2. Человек с лебединым крылом и чародей Острог
Витязь, который вышел на состязание лучников с медведем на одежде, тот самый, что стрелял натягивая тетиву зубами и всем казался одноруким, был не кто иной, как князь Гнилого Леса Велигор. Не имея возможности сражаться на мечах, потому что Крас, заколдовав его правую руку, запретил левой рукой когда-либо брать меч, Велигор мог биться лишь копьем или стрелять из лука. В поединке с Владигором он потерпел поражение, но не был намерен сдаваться. Победить в соревнованиях лучников стало для витязя-разбойника целью жизни, потому что пламя любви к Кудруне сжигало его сердце.
Но и в стрельбе из лука Велигор не сумел превзойти синегорского князя. В тот миг, когда Грунлаф уже собирался вложить руку своей дочери в руку Владигора, Велигор стоял всего шагах в тридцати от своего счастливого соперника. Ему хотелось броситься к победителю и крепкими своими зубами перегрызть ему горло, хотелось выхватить из колчана стрелу и, в мгновение ока натянув тетиву, как и прежде, единственно доступным ему способом, пронзить ею сердце ненавистного удачника. Левая рука Велигора, все еще державшая лук, потянулась уж было к колчану, но вдруг замерла — победитель снял маску, и все, в том числе и Велигор, увидели мерзкую харю какого-то урода.
Нет, стрелять в него Велигор не стал. Во-первых, уродливый стрелок совершенно точно не был Владигором, а во-вторых, князь Гнилого Леса не сомневался: Грунлаф не отдаст свою дочь за урода, кем бы тот ни был. И значит, можно было надеяться, что когда-нибудь ему, Велигору, все же удастся добиться благосклонности Грунлафа или соблазнить Кудруну, склонить ее к побегу из княжеского дворца. В лесу, близ селения, где владычествовал Велигор, в пещерах, только ему одному известных, были припрятаны немалые сокровища, и, согласись Кудруна на побег, она ни в чем не нуждалась бы в будущем.
Но одновременно с радостью по поводу того, что Владигор внезапно превратился в урода, в сердце Велигора нашли место и другие чувства. Ему казалось странным это необыкновенное превращение, и, когда все покинули ристалище, Велигор поднял с земли личину Владигора, сунул под полу плаща и отправился с нею в Пустень.
Дорогой его сердце стесняло какое-то то ли смущение, то ли сожаление. Он вспоминал, как рыдал стрелок с лицом урода, увидев свое отражение в панцире, и в нем крепла уверенность в том, что с Владигором в самом деле случилось какое-то превращение и никакой подмены князя Синегорья на урода во время состязания не было.
Велигор вернулся в домик богатого ремесленника, в котором поселился незадолго до начала соревнований, заперся в горнице, зажег свечи и принялся со всех сторон рассматривать личину. Странно, но этот кусок черной кожи с прорезями для глаз, носа и рта, с тесемками для крепления на затылке, притягивал его взгляд и вызывал невольную тревогу, будто и не кожа это была телячья, а самое настоящее лицо, смотревшее на него пристально и вопрошающе: зачем-де на меня уставился, неучтивый?! Даже тепло исходило от маски, едва ли не жжение.
Вдруг Велигору захотелось примерить личину. Он взял ее в руки, хотел уж было прижать к лицу, но заметил, что вся она испещрена какими-то непонятными знаками, хитро переплетенными между собою. Чувство тревоги, такое сильное, какого он не испытывал даже в минуты смертельной опасности, охватило Велигора. В ужасе он отбросил маску и трясущимися руками обхватил голову. Мысли, как залетевшие в комнату ласточки, метались в его голове.
«Вот оно в чем дело! Личина заколдована! Владигор ее надел, как видно, не по своей доброй воле. Ему ее подсунули! Что ж, трудно ли подменить один кусок кожи другим?! И снимал он личину эту перед Грунлафом и Кудруной, перед всеми нами, не зная, что предстанет в обличье урода. Иначе как же посмел бы он явиться на глаза той, которую любил, столь гадким и отвратительным? Но кому же понадобилось это: неумелому в стрельбе сопернику, мечтающему о Кудруне? Нет, ни один витязь не поступил бы так бесчестно, да и не искусны воины в колдовстве…»
Так думал Велигор, хотя до случившегося с князем Синегорья ему, казалось бы, и дела-то не должно было быть. Но в сердце его уже возникло сочувствие к Владигору, желание помочь ему…
— Послушай, Звенислав, — заговорил Велигор, входя в покои своего хозяина-ремесленника, — я в Пустене никого не знаю, приезжий я, так подскажи, сделай милость, есть ли в вашем городе колдун, да чтобы получше, посильнее был.
Велигор задал этот вопрос с некоторой робостью, ведь никто не обязан рассказывать чужестранцу, неизвестно откуда взявшемуся, где найти человека, который волею богов обладает чудесной силой.
— Заболел ты, что ли? Знахаря нужно? — недоверчиво насупил брови сидевший за вечерней трапезой Звенислав, жестом предлагая витязю сесть напротив.
— Да не то чтоб заболел… — замялся Велигор, а потом нашелся: — Сам знаешь, век витязя короток. Вечно мы в боях да в разных потасовках, ну вот и захотелось судьбу свою узнать. Что на роду написано, знать хочу…
— А, ну так бы и говорил! — провел пальцами по заляпанной похлебкой бороде Звенислав. — Это тебе в старую слободу идти нужно, да осторожно так, за небольшую плату, спросить, где Острог-старик живет. Может, и доберешься до него. Он, говорят, колдун хороший, ведун изрядный и целитель. Только уж больно норовистый — коль не понравишься ему, так и говорить с тобой не станет, срамными словами от себя погонит.
Поклонился Велигор хозяину и поспешил в старую слободу.
Над Пустенем тянулись желтые полосы зари, когда Велигор въехал в слободу, где жил старец. У одного, другого прохожего спросил, где можно найти Острога, но шарахались от всадника люди, заслышав, кто нужен ему, не прельщаясь даже его серебром. Наконец у одной сгорбленной, беззубой бабки узнал князь Гнилого Леса, куда нужно ехать, но прошамкала старушка ему вослед:
— Эк чего надумал молодец — к самому Острогу на ночь глядя прется!
Домик колдуна оказался совсем уж неказистый, того и гляди развалится, весь покосился под камышовой крышей. Велигор смело соскочил с коня, одной рукой привязал узду к столбику, толкнул дверь. Несколько плошек с плавающими в масле фитилями освещали убогий покой, и поначалу никого не увидел Велигор, спросил:
— Эй, есть тут кто?
Вдруг некто маленького роста, весь взъерошенный, косматый, с торчащими в разные стороны клоками свалявшейся седой бороды, в длинной рваной рубахе, выскочил из угла. Глаза с ненавистью смотрели на вошедшего, два последних зуба обнажились, налезая снизу на верхнюю губу.