Маска
Шрифт:
Хваленый осведомитель фон Закингена оказался идиотом, более того, он нанял убийцу, которому достаточно нос пощекотать — и он готов был во всем сознаться. Свора неудачников, да и только!
Де Брюс потер покрытую шрамами руку. Теперь еще придется заплатить вознаграждение — ведь он пообещал награду за поимку Венделя. Если он не заплатит, поскольку поймали не Венделя, а настоящего убийцу, то пойдут слухи. Хорошо, что люди не знают, кто назначил награду за голову убийцы. Завтра же утром де Брюс пошлет гонца к трактирщику в Ульме и этот вопрос будет улажен.
Оставался Вендель. Проклятый спекулянт! Он избежал медленной и мучительной смерти и вряд ли попадет в такую ловушку во второй раз. А де Брюс так надеялся отомстить…
Но купцу не избежать кары за содеянное. Этот Вендель Фюгер должен умереть. И на этот раз Оттмар де Брюс лично позаботится о том, чтобы план сработал. Де Брюсу очень хотелось порезать себе руку, но он заставил себя опустить рукав рубашки. Сзади открылась дверь спальни.
— Вы не вернетесь в постель, муж мой? — нежно проворковала Отилия.
— Не сейчас, — отрезал де Брюс. — У меня срочное дело.
— Так поздно? Сегодня же воскресенье. День Господа. Разве дела не могут подождать до завтра? — Отилия подошла к де Брюсу со спины и обняла его. Она была полностью обнажена — на ней был только белый чепец, символизировавший статус замужней женщины.
При других обстоятельствах де Брюс не устоял бы перед таким искушением, но сейчас ему было не до женщин. Кроме того, распутное поведение Отилии отталкивало графа. Ему были противны женщины, с готовностью раздвигавшие ножки. Намного соблазнительнее, если женщину приходится брать силой, когда она кричит от страха. Отилия оказалась не благопристойной женушкой, как он ожидал, а, напротив, распутницей. Если бы де Брюс в первую брачную ночь не удостоверился в том, что его жена была девственницей, он поднял бы скандал и с позором отправил бы ее к родителям за такой разврат.
— Любимый, что случилось? Я тебе не нравлюсь?
Отпустив его, Отилия вышла вперед и принялась поглаживать кончиками пальцев набухшие соски, а потом ее рука скользнула к лону.
Де Брюс схватил ее за запястье и толкнул к двери.
— Не сейчас, я сказал! Уйди наконец, дура!
Отилия обиженно поджала губки, тряхнула черными волосами и пошла в спальню. В дверном проеме она оглянулась и промурлыкала:
— Я жду тебя.
Де Брюс, вконец раздраженный, вышел из комнаты.
Сбежав по лестнице, он поспешно покинул дом. В пристройке рядом с главной башней находился вход в винный погреб. Ключи от этого погреба были только у него и виночерпия.
Все еще дрожа от злости, де Брюс провернул ключ в замке и вошел внутрь. Зажег факел. Тщательно закрыл за собой дверь. Глубоко вздохнул.
Покой. Наконец-то. Можно отвлечься от этих неприятностей с купцом из Ройтлингена, отвлечься от домашних, которые постоянно путались под ногами, обманывали его и цепенели от страха, стоило ему повысить голос. А главное, отвлечься от Отилии, этого распутного чудовища в облике молодой женщины.
Он медленно спустился по лестнице и очутился в вытянутом погребе, где хранились огромные бочки с вином. Де Брюс нежно погладил их округлые бока, осторожно простучал доски, точно бочки могли лопнуть от легчайшего прикосновения. Опустив ладонь на бочку, он сделал глубокий вдох. Невероятно, сколько денег можно заработать, если умело подойти к торговле вином! А главное — если позаботиться о приобретении правильного товара…
Оттмар обошел погреб — две дюжины шагов до массивной, обитой железом двери. От нее не было ключа даже у виночерпия. Никто, кроме него, не входил в эту комнату. То была его святая святых. Его сокровищница. Лаборатория алхимика. Тут вино превращалось в золото.
***
— Мехтильда!
Мелисанда не сразу поняла, кого же это зовут. Кто такая Мехтильда? Девушка приподняла голову, и сено, на котором она спала, зашуршало.
— Мехтильда, солнце скоро встанет, уже посерело небо. Нужно вставать.
Мелисанда вспомнила. Ах да, служанка Мехтильда — это она сама.
— Сейчас приду, Ида. — Девушка потянулась.
Она отлично выспалась, никаких кошмаров. Выглянув в окно, Мелисанда увидела алую полоску на горизонте. Перед приходом зимы нужно будет утеплить ставни, иначе она тут замерзнет, когда подуют холодные ветры.
Дождь наконец-то прекратился, день будет сухим и солнечным. Мелисанда облегченно вздохнула. Все ее страхи, страдания, тяготы, казалось, остались в прошлом. Последние два дня девушка тяжело работала: помогала Герману обрабатывать шкуры, пекла хлеб, ухаживала за козами. От многочасового труда у нее болели руки, от печного дыма слезились глаза. Когда Мелисанда доила коз, животные постоянно взбрыкивали, и теперь у нее все руки были в синяках. Но Мелисанда не огорчалась, главное — она обрела внутренний покой. Все, что она делала, имело смысл и приносило пользу. Ей больше не приходилось мучить ближнего своего. Только сейчас Мелисанда начала понимать, каким чудовищным грузом было для нее ремесло палача, как оно разрывало ее душу, давило на сознание. Слишком уж часто она сталкивалась с темной стороной жизни. Но сейчас… сейчас Мелисанда наслаждалась простой жизнью на хуторе.
Вчера они с Идой ходили в поле за целебными травами, и старушка с изумлением поняла, что Мелисанда действительно разбирается во врачевании, знает о растениях и их воздействии на человека гораздо больше, чем она сама.
У Германа Мелисанда училась кожевенному делу. Старик показал ей, как укладывать шкуры в творило для извести, как их потом промывать и обрабатывать. Он показал ей две выложенные досками ямы возле небольшого ручья — раньше он обрабатывал тут шкуры крупных животных, используя дубильную кору. Нужно было держать их в яме несколько месяцев, чтобы привести в надлежащий вид. Но теперь, когда Герман работал только со шкурами мелкого зверя, он пользовался бочками — нагревал их и переворачивал, чтобы дубильная кора подействовала. Будучи хуторским дубильщиком, Герман обычно ждал, пока шкуры немного подсохнут, проветрятся на свежем воздухе, а потом развешивал их для окончательной просушки в дубильне. Но здание давно уже развалилось, остался только подвал, поэтому сейчас Герман развешивал шкурки в доме, где раньше жил хозяин хутора. Мелисанда помогала ему, да так ловко, что вскоре вся недоверчивость старика развеялась. Вечерами Мелисанда приводила в порядок бывшую кузницу, домик, стоявший рядом с главным сооружением хутора и домом, где жили Ида и Герман, — именно кузница сохранилась лучше всего. Мелисанда починила дверь, подмела пол и посыпала его свежей соломой, поставила ставни на окна. В углу она соорудила для себя соломенную лежанку, в другом углу поставила небольшой стол и стул, найденные в старом хозяйском доме. Из досок, оставшихся от виноградного пресса, девушка сделала сундук для своих пожитков. Правда, у сундука не было ни крышки, ни замка, а если бы и были, все равно не стоило хранить там то, что не предназначено для посторонних. И Мелисанда решила при первой же возможности сделать тайник в лесу — пока что она прятала такие вещи на старой мельнице.
Ида предупредила ее, что вскоре они отправятся в долину, в Урах, чтобы кое-что купить на рынке. Наверное, пожилой женщине не терпелось похвастаться новой служанкой. Мелисанде становилось не по себе от этой мысли — чем меньше она будет привлекать к себе внимания, тем лучше. С другой стороны, поход в город давал отличную возможность узнать последние новости.
Девушка подошла к бочке для умывания, окропила лицо водой, а потом переоделась. У колодца стояли ведра — нужно было набрать воды. Мелисанда принялась за работу. Справившись с этим делом, девушка потянулась. А потом прислушалась. Только что пели птицы, но вдруг на поля опустилась тишина. Мелисанда уже собралась унести ведра, когда послышался приглушенный топот, а потом — возгласы и лошадиное ржание. Девушка испуганно замерла на месте. Неужели еще один поисковый отряд из Эсслингена? Впрочем, теперь она была готова к этому. Конечно, Утц вызвал в ней неприятные воспоминания, но по сути отряд был безобиден. Наемники или разбойники наверняка бы ограбили их, а потом убили.