Маска
Шрифт:
Вскоре у ворот показались всадники. Мелисанда насчитала пять человек. Она поспешно оглянулась в поисках Германа, но старик, наверное, работал на дубильне. Накануне вечером он сказал Мелисанде, что завтра утром вывесит шкуры для просушки.
Мужчины осадили коней и медленно въехали во двор. Легкие доспехи поблескивали в лучах утреннего солнца. Отряд возглавлял высокий статный мужчина со светлыми волосами и рублеными чертами лица. Когда он подъехал поближе, Мелисанда чуть не вскрикнула от испуга. Она знала этого человека, знала даже, как его зовут: Эберхард фон Закинген, капитан замковой стражи графа Оттмара де Брюса. Что ему тут нужно?
— Эй, девочка! — позвал фон Закинген. — Еще кто-то дома есть?
— Есть, — пробормотала Мелисанда. — Я не одна. Остальные работают.
Рыцарь молча смотрел на нее.
— Я всего лишь служанка, — поспешно добавила Мелисанда. Ее испугало молчание всадника. — Мне позвать хозяина?
— Служанка, значит. — Фон Закинген не сводил с нее взгляда. — Почему же вы, барышня, не одеты как служанка, а?
Мелисанда потупилась. Фон Закинген был первым, кто заметил ее неподходящий наряд. Он был умен, и его не удовлетворят пустые отговорки. Нужно отвлечь его. Она уже хотела перевести его замечание в шутку, но фон Закинген отмахнулся, жестом показывая, что ответ на этот вопрос его не интересует.
— Мы тут ищем одного мужчину, — объяснил он. — У него приметный шрам, обезображивающий лицо. Вы видели кого-нибудь похожего?
Мелисанда покачала головой.
— Я никого не видела.
— И тем не менее?.. — Фон Закинген внимательно смотрел на нее, ожидая продолжения.
Мелисанду не оставляло чувство, будто рыцаря скорее интересует она сама, чем ее слова. Но кого он видел в ней? Эсслингенского палача? Девочку, чью семью он помог убить пять лет назад? Или просто девушку, показавшуюся ему привлекательной?
Странно, но Мелисанда не испытывала страха. Только внизу живота как-то сладко заныло.
— Мехтильда, где вода? — послышался голос Иды. — Поторопись, девочка, у нас не так много времени!
— Сейчас приду! — крикнула Мелисанда. Повернувшись к фон Закингену, она сделала книксен: — Господин, я могу для вас еще что-то сделать?
Фон Закинген покачал головой. Он встряхнулся, словно отгоняя наваждение, и хмуро улыбнулся.
— Обыщите двор, и если найдете его, то приведите ко мне живым! — приказал он своим людям, по-прежнему глядя на Мелисанду. — Посмотрим, чего стоят слова этой рыжеволосой барышни.
Всадники поскакали по хутору. В отличие от поискового отряда из Эсслингена, они оставили после себя следы разрушения: выбили двери, взрезали простыню, которую Ида утром повесила сушиться, ворвались в дом стариков, разбили кувшины и тарелки, рассыпали по полу припасы.
Мелисанда обняла рыдающую Иду, стараясь не смотреть на фон Закингена. Эберхард не собирался усмирять своих ребят.
— Что здесь происходит? — прошептал Герман. Услышав, как плачет его жена, он выбежал из дубильни. — Кто эти люди?
— Они кого-то ищут, — тихо ответила Мелисанда. — Какого-то мужчину со шрамом через все лицо.
— Почему сюда в последнее время постоянно кто-то заявляется и кого-то ищет?! — в ярости прошипел Герман. — Что вообще творится? Мы жили себе спокойно много месяцев, и вдруг сюда приезжает одна банда за другой. Что за напасть!
— Они все разбили! — рыдала Ида.
У Мелисанды от жалости разрывалось сердце.
— Масленку разбили, молоко разлили, кувшины и стаканы разбросали!
Жалость Мелисанды переросла в ярость. Еще сегодня утром она ощущала внутренний покой, но теперь этот преступник Эберхард фон Закинген все разрушил. Если кто и заслуживал поцелуя Нерты, так это он!
Но сейчас Мелисанда была бессильна. Даже будь у нее в руке меч, ей не справиться с этими варварами. Во-первых, их было пятеро. Во-вторых, все они опытные воины. Одного-двух она еще одолела бы, но какой в этом толк? Она лишь обрекла бы себя на погибель. Заяц! Нужно вспомнить о зайце! Одно неосторожное движение, одно необдуманное слово — и она попадет в когти хищной птицы. Ей следует сохранять спокойствие и держать себя в руках, несмотря ни на что. И не высовываться из укрытия, пока она сама не превратится в хищника, способного вонзить когти в жертву.
— Смотрите, что я нашел! — воскликнул один из мужчин, осматривавший дальнюю часть хутора.
Мелисанда вспомнила о своих пожитках, спрятанных на мельнице. Страх перед разоблачением заставил ее окаменеть.
— Лисья шкурка!
От облегчения, которое девушка испытала в следующее мгновение, она чуть не всхлипнула.
Подогнав коня, парень помахал шкуркой, точно флагом.
— С каких это пор крестьянам позволено охотиться на лис? Нам стоит отрубить нахалу руку, как думаете?
Ида истошно завопила, Герман оцепенел. Но у Мелисанды вдруг стало спокойно на душе. Какая-то мысль шевельнулась на задворках ее сознания, девушка не могла ухватить ее за хвостик, но эта мысль почему-то дарила покой и придавала сил.
— Успокойся, мы же не судьи, — осадил излишне ретивого парня фон Закинген. — И никто не запрещает крестьянам убивать лис, если те забираются в курятник, дубина. Забери шкуру себе — и дело с концом.
Спутник фон Закингена с довольным видом сунул шкурку за пояс, а Мелисанда вцепилась в руку старика, чтобы Герман не бросился на вора. Подняв голову, она спокойно посмотрела фон Закингену в глаза. На мгновение воцарилась тишина, а потом рыцарь отвернулся и рявкнул, отдавая приказ к отступлению. Его отряд пришпорил коней, и вскоре всадники скрылись из виду. А Мелисанда, Герман и Ида остались во дворе. Обнявшись, они плакали. Но слезы Мелисанды были уже не те, что прежде.
***
Конрад Земпах утратил аппетит. Недавно он даже представить себе не мог, что такое возможно. Но с тех пор как Ремзер заставил его написать письмо с извинениями, Земпах почти перестал есть. Он даже вино пить не мог. В животе урчало, кишки сводило. Земпаху уже давно не было так плохо. Даже его страсть к молоденьким девицам угасла, да и выбор сейчас был жалок — у Земпаха не хватало сил запустить свое предприятие.
В дверь постучали.