Маскарад на семь персон
Шрифт:
Те фламинго (Зое все время хотелось сказать «фламинги»), что стояли внутри, были, кажется, пластмассовыми. А этот, самый «фирменный», получился из двух ограждавших крылечко колонн. Хотя какие там колонны – две подпирающие небольшой козырек трубы, поставленные почти вплотную. Неизвестный дизайнер «загримировал» трубы под фигуру фламинго, а вверху ограничился фактурной краской, поэтому ноги у встречающего гостей фламинго были как бы настоящие. Даже когтистые пальцы торчали, разлаписто упершись в гладкий мрамор крылечка. Возле них примостилась крошечная, в полметра высотой, жестяная (а может, чугунная, черт ее поймет) пальмочка – урна. За ней и за «ногами» образовался небольшой закуток, где можно было наскоро перекурить. Точнее, как раз нельзя, персоналу полагалось «травить
Курить они ходили втроем, их так и звали в смене – три «З» или еще проще – три в кубе. Потому что букву «З» от тройки не отличишь.
Хотя вообще-то «З» было только два – администраторша Зоя и Захар, официант. Охранник именовался Семеном, но, когда Зоя устроилась в «Розовый Фламинго» администратором, уже все поголовно называли его Зямой – почти как Сема, только смешнее. Или – иногда, как бы цитируя «Бриллиантовую руку», – говорили: Семен Семеныч. С той самой интонацией – мол, как же ты не сообразил-то? Впрочем, такого почти никогда не случалось. Зяма был чуть не старейшим сотрудником ресторана и сложные ситуации чуял еще до их возникновения.
– Захар, как там эти, как их, выпускники? – хмуро осведомился он, поглядывая в щель между фламинговыми ногами. – Ты приглядывай, а то…
– Да уж беспременно, – ухмыльнулся тощий быстроглазый Захар. – Я сразу подумал…
– Сразу – это когда? – ревниво перебил его Зяма.
– Ну как этот, что столик бронировал, заказывать начал. Он же первым явился, и вот. Коньяк, говорит, принесите, а прочее потом. Ну кто так делает? Не, я понимаю, перед едой накатить – святое дело, – Захар с нескрываемой завистью вздохнул. – Не нравится мартини и прочие аперитивы – можно и водочки, тоже для аппетита очень даже хорошо. Но коньяк перед едой? Он бы еще с пирожных начал! Генрих Ильич как раз неподалеку был, так он аж в лице переменился.
Генрихом Ильичом звали метрдотеля.
– Вот и я про то же, – веско подытожил охранник. – Напьются, а остальным клиентам любуйся на них. Нам оно надо? Смотри, короче.
– А когда последний пришел, – задумчиво продолжал Захар, – тот с ходу его чуть не силой этим самым коньяком угощать стал: выпей да выпей. Не, ну тот, конечно, замерзший был… ну или выглядел так… но все-таки. Я гляжу, он у них вроде бедного родственника. Напоят и насмехаться начнут, сколько таких уже бывало. Как какая-нибудь компания с понтами, обязательно какой-нибудь петрушка есть. Для увеселения. А нам потом драку усмирять. Этот, последний, правда, на коньяк не очень налегает, но… Это я про того, Зой, который чуть на тебя не кинулся, я из зала видел…
Она благодарно улыбнулась. Гость в верблюжьем пальто и огромном малахае и впрямь ее напугал:
– Пойдем уже, да? – Тонкий окурок отправился в урну между стеной и ребристыми «чешуйчатыми» колоннами, изображавшими фламинговые ноги.
Дела давно минувших дней
Благополучный мальчик
– Мам, мы богатые? – спросил он как-то раз.
Мама растерялась:
– С чего ты взял? Или… Ну… как сказать… – она нахмурилась. – Да нет, наверное… Хотя…
– Значит, бедные? – не унимался маленький Игорь.
Тут мама не засомневалась ни на мгновение:
– Да что ты, Гарик! Нет, конечно! Какие же мы бедные, сам погляди!
Это было похоже на правду. Бедные – он знал это совершенно точно – обитали в ветхих (бабушка Зина сказала, что это означает что-то очень старое, почти развалившееся), крохотных, темных, покосившихся избушках и лачугах (бабушка объяснила, что это такой кривой домишко из чего попало). Зимой они топили печку суковатыми дровами или хворостом, который собирали в лесу, а когда дров не было – мерзли. Игорь жил в большой светлой квартире, дрова никто не рубил, потому что никакой печки топить не требовалось – готовили на плите,
В общем, ответ его вполне устроил. Зато мама почему-то взволновалась:
– Где ты этого нахватался? Богатые, бедные, что за…
– Ну как же, – серьезно объяснил он. – В сказках всегда говорится: бедный рыбак или богатый крестьянин…
– Вон оно что… – сразу успокоившись, мама принялась за какие-то свои важные взрослые дела.
Потом, лет через сто или пятьсот – Игорь уже совсем большим вырос, даже в школу ходил, – он услыхал, как кто-то говорит завучу: «У нас никаких проблем бы не было, если бы все, как Маликовы, были – такая благополучная семья!»
К тому времени он давным-давно забыл про «бедных» и «богатых», но слово ему понравилось. Оно было не совсем понятное, но очень хорошо подходило к их жизни. В него входили и бабушкины пироги, и шкафчик с игрушками, содержимое которого регулярно обновлялось, и блестящие резиновые сапоги – куда угодно в них можно было залезть, они ни за что не промокнут! – и летняя дача, где крупнющую черную смородину можно есть прямо с куста – сколько влезет! – а малину заливали густым козьим молоком. А еще – походы в цирк и прогулки с отцом по набережной – правда, отец вечно оказывался занят, но иногда они все-таки гуляли вместе и разговаривали на разные темы, как двое взрослых мужчин. А еще – сказки перед сном!
Дедушек у них почему-то не было, зато бабушек имелось целых две! Бабушка Тая почти каждый день пекла всякие вкусности, а бабушка Зина читала мальчику сказки. Даже когда Игорь сам выучился читать – довольно рано, лет в пять – он все равно любил слушать, это ведь совсем не то, что читать самому. Сказки в бабушкином исполнении становились как будто другими, не теми, что были напечатаны в разноцветных книжках с пестрыми картинками.
В сказках все было ясно и понятно, на все вопросы давались ответы, и все препятствия преодолевались. Даже когда сперва казалось, что это совершенно невозможно. Как, например, когда какой-то царевич отправился не то за невестой, не то за жар-птицей. Чтоб добыть надобное, требовалось победить злого волшебника, а может, какого-то вредного короля, подробностей Игорь не помнил. Зато очень хорошо запомнил, как царевич по дороге знакомился с разными странными и, как правило, не очень приятными персонажами и всех звал себе в попутчики. Персонажи, должно быть, скучали, и они охотно присоединялись к походу. А волшебник (а может, король) сразу начал давать явившемуся гостю всякие хитрые задания: мол, выполнишь – твоя жар-птица (или это были молодильные яблоки?) И каждый из прихваченных по дороге персонажей тут же начинал показывать какое-нибудь хитрое умение: воду из камня добывал или поле без волов вспахивал. Умный царевич получил свою невесту вместе с жар-птицей, молодильными яблоками, и все дружно отправились пировать.
В жизни, конечно, не встречались ни злые волшебники, ни жар-птицы, ни молодильные яблоки, но, с другой стороны, как знать? А вдруг? Вот бы накормить молодильными яблоками бабушек? Особенно бабушку Зину, которая частенько кряхтела, потирая поясницу: «Ох, старость не радость!» Почему бы ему, Игорю, не добыть чудесных яблок? Друзей-то у него – вон сколько, целый двор и еще парочка соседних!
Мама, свято веруя в пользу спорта, пыталась записать сына то «на волейбол», то «на плавание», то «в легкую атлетику», но Игорь предпочитал, как она сетовала, укоризненно качая головой, «носиться по двору с такими же охломонами» и секции упорно бросал. При явном попустительстве отца, недовольно говорила мама, тот же в ответ лишь посмеивался: «Отстань ты от пацана, дворовая беготня в смысле укрепления здоровья ничем не хуже спортивной секции, а кое в чем даже и лучше».