Масонство и глобализм. Невидимая империя
Шрифт:
Вопреки внушенным ему прежним убеждениям, что у России не может быть самостоятельной истории, Карамзин с 1804 года начал писать многотомную «Историю государства Российского», Великий Пушкин замечал, увлеченно читая Карамзина: «Древняя Россия, казалось, найдена Карамзиным, как Америка Коломбом». Карамзин, по существу, порвал с масонством, во всяком случае с его космополитическими, антинациональными концепциями.
Судьба Пушкина носит сходные черты. Поэт вступил в ложу «Овидий-2» в Кишиневе 4 мая 1821 года, будучи в ссылке. Руководителем ложи был один из будущих декабристов — М. Ф. Орлов. Пушкин сблизился с декабристами, по некоторым свидетельствам, хотел примкнуть к их выступлению. А после казни руководителей восстания нарисовал на страницах рукописи их профили, тела на виселицах
Позже он писал В. А. Жуковскому (20 января 1826 г.): «…положим, что правительство и захочет прекратить мою опалу, с ним я готов условливаться (буде условия необходимы), но вам решительно говорю не отвечать и не ручаться за меня.
«…В Кишиневе я был дружен с майором Раевским, с генералом Пущиным и Орловым.
Я был масон в Кишиневской ложе, т. е. в той, за которую уничтожены в России все ложи.
Я наконец был в связи с большею частью нынешних заговорщиков…
Письмо это неблагоразумно, конечно, но должно же доверять иногда и счастию…
Прежде чем сожжешь это письмо, покажи его Карамзину и посоветуйся с ним…». [72]
К декабристам Пушкина влекли идеи свободы и братства. Но уже в Кишиневе, в той же ложе, он столкнулся с иностранными «братьями» (французами), которые с презрением смотрели на все русское. Одного из них Пушкин вызвал на дуэль, а когда тот отказался, поэт написал ему резкое письмо.
И если Карамзин, выйдя из масонства, завершил труд своей жизни томом «Истории государства Российского», посвященным Борису Годунову, то Пушкин, переставший, по свидетельству друзей, посещать Английский клуб, — место встреч петербургских масонов, в качестве одной из вершин своего творчества оставил драму, посвященную тому же периоду, на котором ломалась столь богатая событиями история государства. Оставил Пушкин и произведения, посвященные личности, которая ознаменовала великие перемены в России, — Петру I.
72
Пушкин А. С. Полн. собр. соч. Л. 1979. Т. 10. С. 154.
Что касается кризиса в отношениях Пушкина с масонами, то для его объяснения нередко ссылаются на свидетельство Сергея Александровича Соболевского, написавшего воспоминания о поэте, с которым дружил длительное время, вплоть до его кончины. Журналист, предприниматель (основатель одной из крупнейших в России технически высоко оснащенной бумагопрядильной мануфактуры), он был на заметке у полиции, как и другие люди из близкого окружения поэта. «Известный Соболевский (молодой человек из московской либеральной шайки), — доносит агент III Отделения 23 августа 1827 года, — едет в деревню к поэту Пушкину и хочет уговорить его ехать с ним за границу. Было бы жаль. Пушкина надобно беречь как дитя. Он поэт, живет воображением, и его легко увлечь. Партия, к которой принадлежит Соболевский, проникнута дурным духом…»
Легкомысленное дитя? В письме Соболевскому (29 января 1829 г.) известный славянофил И. В. Киреевский дает иное определение мыслительных способностей Пушкина: «Такого мозгу не вмещает уже ни один русский череп». Известно, что поэт был в то же время впечатлителен и суеверен. Впрочем, не было ли это частью его чувствительной творческой натуры? Многие читали описание того, как он собирался в дни декабрьского восстания поехать из Михайловского в Петербург, но его задержала серия настороживших примет — зайцы, перебегавшие дорогу, нежданная болезнь слуги, встреча со священником (не к добру!) и т. д. Пушкин отменил поездку, которая предусматривала его встречу с Рылеевым и другими заговорщиками. Сам Пушкин, по словам Адама Мицкевича, описал так свои намерения в связи с вестью о кончине императора Александра: «Я рассчитывал приехать в Петербург поздно вечером и, следовательно, попал бы к Рылееву прямо на совещание 13 декабря. Меня приняли бы с восторгом, я забыл бы о Вейсгаупте, попал бы с прочими на Сенатскую площадь и не сидел бы теперь с вами, мои милые!»
Здесь важно упоминание об «иллюминатах» и их главе Вейсгаупте, за которым стояло предсказание немецкой гадалки, призывавшей поэта беречься «белой головы» (вайс гаупт), предсказание, которое переносили позже и на личность убийцы Пушкина блондина Дантеса. Так или иначе полностью отвести от себя факты близости к декабристам Пушкину не удалось, последовали ссылки. К этому, более позднему периоду и относится воспоминание Соболевского, о котором шла речь: «…я как-то изъявил свое удивление Пушкину о том, что он отстранился от масонства, в которое был принят, и что он не принадлежал ни к какому другому тайному обществу.
«Это все-таки вследствие предсказания о белой голове, — отвечал мне Пушкин. — Разве ты не знаешь, что все филантропические и гуманитарные тайные общества, даже и самое масонство, получили от Адама Вейсгаупта направление, подозрительное и враждебное существующим государственным порядкам? Как же мне было приставать к ним? Вайскопф, weis haupt — одно и то же». [73]
Можно, конечно, объяснить охлаждение поэта к близкому ему кругу масонов, поклонников Вейсгаупта и шоком от казни руководителей декабристов. Атмосфера тех дней Пушкиным воссоздана в зашифрованных текстах «Евгения Онегина»:
73
Друзья Пушкина. М. Правда, 1984. С. 317–318.
74
Пушкин А. С., Полн. собр. соч. В 10 т. Наука, 1978. Т. 5. С.183.
Из этих строк видно, насколько Пушкин был близок к декабристам. И после их ссылки в Сибирь сохранял эти связи. Вместе с тем в его взглядах на масонство произошли изменения, которые трудно объяснить только боязнью или осторожностью.
Ум поэта, пламенный и ясный, верный идеалам свободы, находил, конечно, богатую пищу для симпатий к воззрениям масонов. Но потом, судя по словам, приведенным Соболевским, наступило охлаждение. Для этого были более существенные причины, чем немилости, обрушившиеся на декабристов. Какие? Отметим, что поэту безусловно был чужд «кладбищенский» пафос масонских доктрин, их призыв «возлюбить смерть» (этот постулат коробил Пьера Безухова). Творчество поэта изначально солнечно, лишено мрачного мистического покрова, характерного для доктрин, основанных на первичности тьмы перед светом.
Как эта лампада бледнеет Пред ясным восходом зари, Так ложная мудрость мерцает и тлеет Пред солнцем бессмертным ума. Да здравствует солнце, да скроется тьма!Эти строки «Вакхической песни» отражают не сиюминутную позицию, а кредо жизни и творчества Пушкина.
Но есть и не менее существенный пункт, по которому взгляды Пушкина отличаются от масонских концепций, — это отношение к своей Родине, ее народу.