Масоны и революция
Шрифт:
Вся тонкость ситуации, связанная с разгоном Думы 3 сентября 1915 г., состояла в том, что блокисты и земско-городская «общественность» по причинам, о которых здесь нет надобности говорить, были уверены, что царь пойдет на уступки и даст требуемое «правительство доверия». Говоря иначе, они не сомневались в своей победе. Разгон Думы поразил их, как гром, вверг в настоящий шок, и дело было не просто в поражении, а в полной беспомощности и растерянности «оппозиции» перед лицом совершившегося факта, незнании, как реагировать на разгон Думы, что делать дальше. Но главный, «конституционный», «мирный» рефлекс сработал мгновенно: никаких забастовок, «незаконных» и тем более революционных действий. Ко всем прочим доводам либералов, направленным против революционного разрешения стоявших перед страной задач, в годы войны прибавился еще один: во время переправы не перепрягают лошадей, т. е. революция во время войны грозит национальной катастрофой.
Естественно, что в кругах «оппозиции» и сочувствующей ей публики стал обсуждаться на все лады и везде, где только можно, вопрос о том, как ответить правительству и двору, какую тактику 6орьбы избрать в поставленных самим себе «мирных» рамках. В поиски ответа на этот
Прежде всего необходимо подчеркнуть, что стержнем всей «диспозиции» является идея о мирных средствах борьбы. Об этом говорится достаточно определенно несколько раз («методы борьбы за права народа должны быть мирными» — пункт 8; «Мирная борьба разумеет прежде всего...» — пункт 9; «Мирная борьба должна оперировать не методами забастовок... а» и т. д.— пункт 11). Все содержание «диспозиции» сводится к выдаче конкретных рецептов по реализации этого основного тезиса.
Как и положено «диспозиции», первые ее пункты посвящены оценке обстановки и расстановке сил. Оценка сводится к признанию, что страна ведет не одну, а две войны — внешнюю и внутреннюю — и без выигрыша последней невозможно одержать военную победу. Тому, кто изучал внутриполитические события в годы первой мировой войны, хорошо известно, что формула двух войн была самым расхожим местом у помещичье-буржуазной оппозиции. Ее десятки и сотни раз склоняли во всех вариантах и сочетаниях думские кадетские златоусты и респектабельные земцы, весьма правый деятель член Государственного совета В. И. Гурко и не менее правый В. В. Шульгин. Эта формула в употреблении автора «диспозиции» означает только одно: он читал газеты с думскими отчетами и был знаком с постановлениями земского и городского съездов, с которыми был знаком любой интеллигентный или полуинтеллигентный обыватель.
Вторая идея о том, что только русский народ — «единственный державный хозяин», также взята автором «диспозиции» напрокат у думских и иных оппозиционеров. Дело в том, что правые обвиняли цензовую оппозицию, что она, встав на путь борьбы с верховной властью, т. е. с царем, стала фактически на путь государственной измены, так как именно царь, как гласят основные законы, является «державным хозяином» страны. Для либералов, помешанных на «законности», такое обвинение звучало достаточно серьезно. И, чтобы выйти из положения, кадетские и иные «конституционные» мудрецы выдвинули в противовес формулу о «державном хозяине» — народе. Суть ее сводилась к следующему рассуждению: да, царь, конечно, «державный хозяин», мы это признаем, но, когда речь идет о судьбе страны, о самом факте существования государства российского, т. е. когда приходится выбирать между царем и страной, здесь ситуация меняется и выбор делается в пользу страны.
Практические рецепты «диспозиции» очень скромны. Так, Н. Яковлев цитирует пятый пункт «диспозиции», который требует «отставить (а «не отстаивать», как в публикации) идеи всяких блоков и объединений с элементами зыбкими и сомнительными», но не задается вопросом, кого автор «диспозиции» разумеет под ним. Нет никаких сомнений, что «зыбкий и сомнительные» у него — это те, кто стоят правее «Прогрессивного блока», но левее ультраправых, для которых претензии блокистов кажутся слишком радикальными, и что мешает им его поддерживать. Такие элементы в Думе действительно были, и именно с ними «диспозиция» советует больше не иметь дела.
Что же касается рекомендации «немедленно» создать штаб из 10 лиц с поручением сделать это троице, состоящей из Гучкова, Львова и Керенского, то здесь графоманская сущность автора «диспозиции», его полная неосведомленность о действительной политической кухне в оппозиционных кругах, обывательский уровень его сочинительства выступают наиболее наглядно.
Начнем с мелочи: инициалы Гучкова и Керенского указаны, князя Львова — нет. Спрашивается, мыслимо ли это для первого директивного документа, за которым стоит, как считает Н. Яковлев, могущественная тайная организация? Почему «верховное командование организованным народом» «диспозиция» предлагает именно Гучкову, а не Львову? Ответ лежит на поверхности. Автор помнит, что Гучков в третьей Думе был председателем комиссии по государственной обороне, поставившей своей задачей возрождение военной мощи России, утерянной во время русско-японской войны. В этом качестве он завел обширные связи в военных и в военно-морских кругах, среди той части офицерства и генералитета, которые тоже стояли па позициях «обновления» и «возрождения» военного могущества страны. В обстановке войны задача привлечения на свою сторону армии, в лице ее командного состава прежде всего, с точки зрения думской и земско-городской оппозиции, была жизненно важной. Естественно, по мысли автора «диспозиции», что Гучков является самой подходящей фигурой для осуществления сближения армии и Думы в лице ее «Прогрессивного блока».
Несуразность всей идеи создания штаба бросается в глаза. Во-первых, почему надо назначать штаб, когда он уже имеется в лице самого «Комитета народного спасения»? Во-вторых, почему сразу ему не назначить требуемые им 10 лиц? И почему вообще десять, а не пятнадцать и не двадцать? А просто потому, что десять — круглое число. А то, что названы лишь три фамилии, говорит только о том, что сам автор «диспозиции» просто затруднялся назвать весь десяток, который составил бы этот пресловутый «штаб». Об авторской маниловщине и далекости от подлинной политики говорит и сделанный выбор фамилий. Тот, кто знаком с политическими взглядами, вкусами и характерами Гучкова и Львова, хорошо знает о несовместимости их друг с другом, не говоря уже об их общей несовместимости с Керенским.
Очень наглядно графоманство автора «диспозиции» обнаруживается, когда сопоставляешь требуемые им «военную централизацию и дисциплину» с конкретными мерами, которые он рекомендует организованному по-военному будущему штабу проводить в жизнь. Все они в конечном итоге сводятся к моральной, а не политической размежовке. Сам штаб рекомендуется сформировать но принципу личных качеств, а не политических взглядов. Пункт 9 предлагает отделим, овец от козлищ, т. е. порядочных людей от плохих.
Очень показателен в этом отношении пункт 11. Что собственно он предлагает? Очень простую вещь. Все причастные к власти люди, запятнавшие себя «отрицательными поступками», должны быть взяты на заметку, с тем чтобы объявить им, что после войны они будут подвергнуты моральному остракизму сроком на 10 лет (опять цифра 10). Точно так же обстоит дело и с прессой. Плохую прессу будущему штабу предлагается решительно осудить и бойкотировать. Здесь еще рекомендуется к непокорным применять такое оружие, как снятие с работы персонала (какого: типографских ли рабочих, самих журналистов, делающих газету, — неясно). Но что под этим разумеется конкретно, если иметь в виду, что «диспозиция» решительно не допускает забастовок, непонятно.
Отметим еще, что «диспозиция» составлена в Москве, о чем прямо указывается в документе. Москва названа в нем сердцем и волевым центром России. Следует иметь в виду, что фраза: «Москва — сердце русской оппозиции» — также одна из самых расхожих формул цензовой оппозиции, связанной с действительным процессом большего либерального полевения первопрестольной по сравнению с Петроградом, по причинам, о которых здесь нет надобности говорить.
Мы не сомневаемся, что все наши доводы, приведенные для доказательства графоманского происхождения «Диспозиции № 1», не убедят Н. Яковлева. В таком случае его оппоненты ответят ему «Диспозицией № 2».
Как мы помним, автор первой «диспозиции» в конце обещал, что «в зависимости от развития событий... диспозиция подлежит переменам и дополнениям, о которых будет сообщено». Это свое обещание он выполнил очень скоро — ровно через 10 дней (из чего еще раз следует, что он был явно неравнодушен к этому числу), разразившись «Диспозицией № 2», о существовании которой ни Мельгунов, ни Н. Яковлев ничего не знают. Эта вторая «диспозиция»— шедевр, ничуть не уступающий первой.
В ответ на резолюции московских съездов земств и городов последовало решение противника: съезды благодарить; депутации не принимать, парламента немедленно не созывать.
Таким образом, маски сдернуты. Все, даже наивнейшие Ковалевские, Милюковы, Челноковы и Шингаревы, должны наконец уразуметь, что они своей компромиссностью подставили русскую общественность под удар, которого следовало избежать.
Противник действует смело и последовательно: имея всю страну и общественное мнение союзников против себя, он наносит общественности удар за ударом. Чем же отвечает на это русский общественность? Руководимая безвольными говорунами, она только ежится и грозит кулаком в кармане. Между тем ответные жесты должны быть сделаны немедленно, ибо без них наступление противника может постепенно повести к потере даже закрепленных с 1905 г. позиций. Кто не понимает этого, должен устраниться от руководящих ролей.
Посему надлежит:
1) А. И. Гучкову, А. Ф. Керенскому, П. П. Рябушинскому, В. И. Гурко, кн. Г. Е. Львову немедленно собраться в Москве и приступить к организации земского и городского съезда, созываемого частным порядком в Москве на 15 октября с. г.
2) Означенным пяти лицам выработать программу съезда и текст приглашения на оный, разослав его лицам, участие каковых желательно, и предоставив выбор делегатов частным совещаниям земских и городских гласных по всей империи.
3) Твердо установить, объявив об этом через- газеты, что съезд предполагается частный, никаких разрешений поэтому не испрашивать, переговоров с противником о нем не вести и инсценировать его под флагом чашки чая у П. П. Рябушинского.
4) Означенным пяти лицам во исполнение п. 5 нашей диспозиции № 1 просить А. И. Гучкова принять на себя командование «Армией спасения России» против врагов внутренних. Пополнить состав для сформирования штаба в 10 лиц (п. 5, дисп. № 1), указание коего Гучкову принимать к исполнению в случае наличности в его пользу трех четвертей голосов. Во всех остальных случаях Гучкову принимать решения под личную свою ответственность, а совету поддерживать его в исполнении оных всемерно и беспрекословно.
5) Означенным 5 лицам после того, как они выработают детали ответного жеста по адресу кабинета, безумно ведущего страну к внутреннему обострению, пригласить редакторов и издателей московских газет и установить контакт между тоном газет и намерениями штаба.
6) Ответный жест по адресу гг. Горемыкина п кн. Щербатова (по должности ответственного за возникновение проекта восстановления предварительной цензуры и пр.) мог бы заключаться в объявлении им публичного выговора и отрешения от права общения с уважающими себя общественными деятелями (общественный бойкот) наподобие тех мер, коими финляндцы столь успешно боролись с режимом ген. Бобри-кова.
7) Штабу следовало бы немедленно по своем сформировании приступить к изучению реальной обстановки театра внутренней борьбы и, блокируясь налево, определить последовательность мер воздействия на пробки, применение каковых мер не повредило бы интересам армии и общества, система личного, социального, экономического и психического воздействия на врагов народа: г. Горемыкина, кн. Щербатова, г. Самарина, г. Катенина и т. д.
8) Штабу следовало бы немедленно облечь лицо с достаточным юридическим и практическим омытом обязанностями «общественного прокурора» и, придан ему в помощь несколько помощником, приступить к составлению обвинительных актов против врагов народного дела, индивидуализируя и конкретизируя их ответственность. Работа написания этих актов должна идти в срочном порядке и быть немедленно опубликованной если не в стране, то за рубежом у союзников, контакт с которыми штаб должен установить немедленно путем отсылки делегатов в Лондон и Париж.
Дана в Москве 18 сентября 1915 года [10] .Глава 2. «Диспозиция № 1» и «Диспозиция № 2»
Примечание 10.
ЦГАОР СССР, ф. 102, 00, 1913, д. 307, л. Б, л. 54—55 об.