Мастер-арфист
Шрифт:
— Этот тип… вот этот самый… это он написал… все новые песни.
— Вовсе не все!
— Нет? Не все? Оставлял что-то и другим? И Лобирн снова зашелся от смеха. Лотриция подбоченилась.
— По-моему, ты несешь бессмыслицу, Лобирн, а это на тебя не похоже, — с легкой досадой произнесла она. — И раз это тебя так развеселило, я хочу услышать всю историю целиком. Давай-ка, успокаивайся. Роб, у тебя найдется кла?
Робинтон поспешно наполнил чистую чашку чуть теплым кла. Лотриция отняла у него чашку и вручила мужу, но тот, все еще сотрясавшийся от смеха, не сразу успокоился настолько, чтобы сделать
— Смотрите, это Робинтон. Наш свежеиспеченный, наш самый младший подмастерье. Автор большей части песен, которые мы здесь разучивали. Клянусь Первым Яйцом!
— Так это ты их написал, милый? — переспросила Лотриция, и ее голубые глаза радостно засияли. — Я же тебе говорила, что он — умный мальчик, и скромный к тому же, — добавила она, повернувшись к мужу. — А почему же эти песни не были подписаны твоим именем?
— Мне не полагалось их подписывать — я ведь был учеником…
— В том-то и вся соль — разве ты не улавливаешь, Лотриция?
— Нет, не улавливаю. Но считаю, что песни у него замечательные.
— Вот именно! В том-то и дело! — воскликнул Лобирн и погладил жену по руке, словно желая похвалить ее за сообразительность.
Лотриция вопросительно смотрела на мужа.
— Музыку, сочиненную его отцом, не рассылают по всем холдам и цехам, — пояснил Лобирн. — А песенки Робинтона рассылают с тех самых пор, как ему исполнилось три Оборота! Теперь понимаешь?
Увидев, что жена никак не может взять в толк, что же тут такого примечательного, он разволновался, и шея его снова принялась багроветь.
— Ты подумай, как судьба подшутила над Петироном! Наш утонченный, самодовольный, заносчивый великий композитор в подметки не годится собственному сыну!
С этими словами Лобирн выбрался из кресла. Продолжая давиться смехом, он хлопнул Робинтона по спине и, забрав со стола ноты, двинулся к двери. Потом он заметил, что прихватил и недописанный лист, и со смехом вернул его Робинтону.
— Покажешь мне, когда допишешь, а, Роб?
Когда за ним захлопнулась дверь собственных покоев, он все еще смеялся.
— Так что это было? — спросил у Робинтона озадаченный кузнец-подмастерье.
— Цеховая шутка, — глупо улыбнувшись, ответил Робинтон и попытался скрыться за дверью.
— Чего-о?
После этого происшествия взаимоотношения Робинтона и мастера Лобирна резко изменились — Лобирн стал обращаться с подмастерьем уважительно, как с равным. Робинтон удивлялся, радовался и искренне смущался, выслушивая похвалы. В цехе мастера присматривали за ним; они подбадривали Робинтона, поддерживали его, но относились к нему как к ученику. Лобирн же принял Робинтона как ровню, невзирая на разницу в возрасте и опыте. Робинтону перемена далась нелегко; он поставил себе за правило не злоупотреблять своим новым положением и трудился еще усерднее, выполняя поручения Лобирна. Однако возник неожиданный побочный эффект:
Робинтон очень остро осознал, чего именно Петирон так и не смог ему дать. И, чтобы заглушить горечь, Робинтон начал мысленно называть отца официально, по имени, а не отцом. Возможно, когда-нибудь в будущем он и сможет позабыть
Через некоторое время над Холдом Плоскогорье отбушевали последние зимние бури, началось весеннее таянье снегов. Дороги развезло. На деревьях набухли почки, а в долинах фермеры начали сев. А мастер Лобирн принялся составлять рабочее расписание для своих подмастерьев.
Именно тогда Робинтон заметил, что обширный район, расположенный на юго-востоке Плоскогорья, совершенно свободен от флажков, которыми отмечались их маршруты.
— Наверно, здесь и находится холд Фэкса? — спросил он.
— Именно так, — ровным тоном отозвался Лобирн. Маллан как-то странно усмехнулся.
— Он никогда не просит прислать к нему арфиста, — с кислым видом добавил Лобирн.
Робинтон удивленно взглянул на мастера.
— Но почему?
— Ему не нравится, что мы сообщаем его холдерам ненужные сведения и мутим народ, — пояснил Лобирн.
— Ненужные? Но ведь каждый имеет право научиться читать и считать!
— Роб, Фэкс не желает, чтобы его холдеры получали даже элементарное образование, — сказал Маллан, закинув руки за голову, и принялся раскачиваться на стуле. — Все очень просто. О чем они не знают, о том и не жалеют — в первую очередь о собственных правах.
— Но это же… это… — Робинтон запнулся, не в силах подобрать нужное слово. — Неужели лорд Фарогай не может настоять?
Лобирн недовольно крякнул.
— Он высказал предположение, что умение читать и считать, вероятно, стоит отнести к ценным качествам.
— Предположение?! — Робинтон от негодования даже вскочил со стула.
— Успокойся, парень. Нам пока хватает учеников.
— Но он же отказывает своим людям в правах, записанных в Хартии!
— Точнее говоря, он вообще отказывается признавать существование Хартии, — уточнил Маллан.
— И вспомни: в Хартии также записано, что всякий владелец холда обладает правом на самоуправление в пределах собственного холда, — подчеркнул Лобирн.
— Но его холдеры тоже имеют свои права!
— Не будь таким наивным, Роб. Именно это его и не устраивает, — сказал Маллан, с силой грохнув ножками стула об пол. — И не суй ты голову в змеиное гнездо. Из тебя в жизни не выйдет такого бойца, чтобы справиться с ним, а если ты попытаешься надавить на Фэкса, у него появится законное основание бросить тебе вызов. А тогда он попросту свернет тебе шею — вроде бы ненароком.
Робинтон в поисках поддержки взглянул на Лобирна, но мастер лишь покачал головой.
— Я не раз уже обращался к Фарогаю и говорил, что он дал Фэксу слишком много воли. Я предупреждал Фаревена и Баргена, старших сыновей Фарогая, чтобы они держались начеку. Я поговорю с Фаревеном еще раз; он — хороший борец и старается поддерживать форму. Барген же рассчитывает на то, что Конклав вряд ли утвердит в правах владетеля племянника, когда у лорда есть родные сыновья, способные управлять Холдом. На мой взгляд, они оба вполне подходящие правители. Но, боюсь, они не понимают, насколько Фэкс честолюбив. Честолюбив и алчен.