Мастер-арфист
Шрифт:
— Но мама просто не сможет жить без пения…
— Не думаю, что до этого дойдет, — резко произнесла Лорра. — Но ей определенно пора завязывать с изнурительными выступлениями. Майзелла вполне может ее заменить. Или пусть он пишет в расчете на Халанну — та будет только рада сменить Мерелан на посту первой певицы.
Глаза Лорры полыхнули гневом, и Робинтон не удержался от смеха: очень уж верным было замечание Лорры.
— Твоему отцу полезно иногда пугаться, — продолжала Лорра. — А то он привык относиться ко всем стараниям Мерелан как к чему-то само собой разумеющемуся.
— Но ведь и вправду никто,
— Значит, пусть пишет вещи попроще. Как бы то ни было, твои песни в состоянии спеть любой — и радуют они всех.
Робинтон попытался было возразить, но Лорра погрозила ему пальцем.
— Да знаю я, знаю! Но что поделаешь, если это правда? Верно, всадник?
Ф'лон улыбнулся и энергично закивал. Затем он встал и стряхнул с колен крошки от печенья.
— Когда захочешь навестить ее, передай мне весть, — сказал он, застегивая куртку. — А я на обратном пути разрешу Сайманит'у поохотиться.
Осенью Мерелан вернулась в Дом арфистов. Она была бронзовой от загара и выглядела отдохнувшей и посвежевшей. Петирон по-прежнему был внимателен к ней. Да и вообще он, похоже, с возрастом подобрел — как сказал мастер Бослер какому-то подмастерью. Но, как вскорости понял Робинтон, Петирон мог сделаться мягче по отношению к другим — но не к сыну. На самом деле Петирон игнорировал сына даже более тщательно, чем прежде. Даже обычные лаконичные замечания в адрес группы баритонов — и те прекратились. Впрочем, с тех пор, как Робинтон возглавил эту группу, у Петирона не осталось причин ругать ее. Певцы старались изо всех сил, лишь бы избавить Робинтона от резких замечаний отца. Петирон стал чаще улыбаться — правда, по большей части сопрано и альтам — и чаще хвалить дисканты. Мерелан продолжала обучать солистов, но теперь учеников у нее было немного. Однажды утром, через две недели после возвращения Мерелан и Петирона, мастер Дженелл вызвал Робинтона к себе. Робинтон заметил, что мастер-арфист выглядит усталым и постаревшим; Робинтон вообще теперь очень внимательно относился к подобным вещам.
— Итак, Роб, тебе исполнилось пятнадцать. Верно? — начал Дженелл. Робинтон кивнул. — Чем же мы тебя займем в этом семестре?
Этот вопрос удивил Робинтона. Юноша беспокойно заерзал.
— Боюсь, я вас не совсем понял, мастер. — Робинтон умолк, потом, кашлянув, высказался напрямик: — В следующем семестре обычно проходят теорию и композицию…
— Ах, мальчик мой, их ты давным-давно освоил. Я видел ту вещь для оркестра, которую ты сочинил по просьбе Уошелла. Никто не смог найти в ней ни единого изъяна.
Дженелл успокаивающе улыбнулся. Потом лицо его посуровело.
— Но я не могу определить тебя в класс твоего отца. И мне нужно понять, как наилучшим образом организовать твое дальнейшее обучение.
Поняв, что ему не грозит перспектива попасть в ученики к отцу, Робинтон от облегчения даже зажмурился на миг.
— Я буду откровенен, Роб. Я никогда не мог понять, почему отец относится к тебе с такой антипатией, — и при этом никто никогда не слыхал от тебя ни единого слова жалобы.
— Он — мой отец, мастер Дженелл.
— Ну что ж, не станем вдаваться в подробности. В общем, в результате
Робинтон от смущения втянул голову в плечи. Мастер Дженелл похлопал его по колену.
— Робинтон, скромность — штука хорошая, но не позволяй ей сбить тебя с пути.
Робинтон не знал, куда деваться, а потому принялся озираться по сторонам — вдруг обстановка уютного кабинета мастера-арфиста натолкнет его на какую-нибудь мысль… На глаза ему попалась карта, утыканная маленькими цветными флажками; они показывали, где находятся мастера и подмастерья цеха. Во множестве поселений таких флажков не было, а это означало, что там ожидают арфиста.
— Мастер Дженелл, мне нравится учить, — сказал Робинтон, указывая на карту. — И мои ученики добиваются неплохих результатов.
— Далеко не во всех неотмеченных холдах примут арфиста, даже если я его туда пришлю, — странным тоном произнес Дженелл, а когда Робинтон в смятении уставился на него, со вздохом добавил: — Некоторые холды не нуждаются в наших услугах.
— Честно говоря, мне трудно в это поверить, — потрясенно выдохнул Робинтон. — Неужели есть люди, не желающие учиться читать, писать и считать? А как же они живут?
— Уж поверь, Роб, — сказал Дженелл, усаживаясь поудобнее. — Но многим мы все-таки еще нужны. Нам не грозит запустение, как Вейрам. — Он прочистил горло и покопался в записях, лежавших на столе. — Тебе еще предстоит узнать, что далеко не все относятся к арфистам с тем уважением, какое нам хотелось бы видеть. Однако, раз уж мы заговорили о делах арфистов, позволь полюбопытствовать: как бы ты отнесся к чисто учительскому назначению?
Робинтон снова заерзал, на этот раз — от радостного возбуждения. Он знал, что одноклассники считают, будто ему нравится учить или, как они выражались, просвещать тупиц. Но Робинтону процесс обучения и вправду был не в тягость. Для него все искупалось конечным результатом — сияющей улыбкой ученика, вдруг постигшего что-то новое.
— Наверное, я бы обрадовался, мастер. — Робинтон украдкой взглянул на главного арфиста и вдруг сообразил. — Мастер Дженелл, но кто же станет слушаться учителя, которому всего пятнадцать? Я, конечно, уже довольно взрослый, но все-таки… — И он беспомощно взмахнул рукой.
— Если ты будешь работать вместе с более опытным наставником, тебя везде примут с радостью, — сказал Дженелл, потирая подбородок. — Особенно если ты пообещаешь мне, что не перестанешь сочинять песни и баллады.
Робинтон покраснел.
— Я, наверно, не могу их не сочинять, — смиренно признался он.
— Вот и отлично. Нам нужно освежить репертуар, ввести в него броские, легко запоминающиеся мелодии. Люди любят насвистывать мелодии, напевать новые песенки, подбирать созвучия. Тебе это неплохо удается. И я надеюсь, что ты будешь продолжать в том же духе.
— Ну, если можно… — еле слышно пробормотал Робинтон.
— Не просто «можно», Робинтон! Это очень важно! Прекрати вспыхивать, словно светильник. Учись принимать заслуженную похвалу с тем же достоинством, что и заслуженную критику. — Дженелл снова кашлянул. — Ну, что ж, будем считать, что это дело решенное. Но, может, ты хотел бы остаться в цехе? Мы нашли бы для тебя дело и здесь, хотя твоя мама после отдыха и чувствует себя намного лучше.