Мастер Иоганн Вахт
Шрифт:
Цельной и великодушной натуре мастера Вахта, конечно, претило воспользоваться этими кажущимися прегрешениями молодого адвоката, чтобы восстановлять против него бедную Нанни. Он был уверен, что она без того достаточно наслушается всевозможных сплетен и узнает в малейших подробностях, и даже с значительными прибавлениями и в преувеличенном виде, обо всем, что говорится в городе. Он знал, что об этом позаботятся и старая Барбара, и ее бесчисленные кумушки. И увенчалось все происшествие тем, что в один прекрасный день молодой адвокат с красивой дамой ускакали из города – неизвестно куда.
– Вот легкомыслие! – толковали между собой умные люди. – После этого напрасно молодой вертопрах
Однако такое суждение оказалось преждевременным: к немалому удивлению публики, сам старик Эйхгеймер позаботился о предоставлении практики своему питомцу и, посвященный во все тайны приезжей дамы, по-видимому вполне одобрял его поступки.
Мастер Вахт никогда ничего не говорил об этом предмете; когда же бедная Нанни, будучи не в силах долее скрывать свое горе, однажды сказала, задыхаясь от сдержанных слез: «Отчего это Ионатан совсем нас покинул?» – то мастер Вахт небрежным тоном заметил: «Да так обыкновенно поступают эти адвокаты; кто его знает, какую там выгодную интригу завел Ионатан с какой-то иностранкой».
Но тут в разговор вмешался Пикар Леберфинк; он горячо заступился за Ионатана и уверял, что убежден, с своей стороны, в знатности приезжей дамы, которая, должно быть, не менее как принцесса, вовлеченная в тяжебное дело чрезвычайно деликатного свойства, а потому и обратившаяся за советом к такому всесветно знаменитому дельцу, каков наш юный адвокат. Затем он пустился рассказывать столько анекдотов об адвокатах, которые своей смышленостью, необычайной прозорливостью ума и особым искусством ухитрялись распутывать самые запутанные узлы и выводить на свет божий сокровенные тайны, что мастер Вахт взмолился, чтобы он, ради бога, замолчал, так как ему слушать тошно; а Нанни, напротив, жадно прислушивалась ко всему, что говорил Леберфинк, и почерпала в его речах новые надежды.
Нанни немало досадовала на своего милого, и это случалось именно в те минуты, когда она всего меньше верила в возможность измены со стороны Ионатана. Из этого можно заключить, что Ионатан и не думал перед ней оправдываться, но упорно умалчивал обо всем, касавшемся этого приключения.
Прошло несколько месяцев, и юный адвокат вернулся наконец в Бамберг в самом радостном настроении духа, а судя по сияющим взглядам, какими Нанни взирала на него, мастер Вахт должен был заключить, что Ионатан был кругом прав в ее глазах. Быть может, благосклонному читателю не безынтересно узнать подлинную историю отношений молодого адвоката с приезжей дамой, а потому мы приведем ее здесь в виде эпизодического рассказа.
Венгерский граф Ц…, обладавший более, нежели миллионным состоянием, женился по любви на одной очень бедной девушке, которая навлекла на себя ненависть всей графской фамилии, во-первых, тем, что относительно ее происхождения ровно никаких сведений не имелось, а во-вторых, что вместо всякого приданого она принесла своему мужу только женские добродетели, красоту и небесную кротость нрава.
Граф обещал супруге составить, на случай своей смерти, завещание, которым предоставлял в ее пользу все свои богатства.
Однажды, по дипломатическим делам проезжая из Парижа в Петербург, он заехал в Вену повидаться с супругой и при этом случае рассказал ей, что по дороге сильно захворал в одном городке, название которого затем ускользнуло из его памяти, а когда почувствовал облегчение, тотчас воспользовался этим, чтобы написать в ее пользу завещание и передать его на хранение в местную опеку. Проехав еще несколько миль далее, он подвергся вторичному припадку той же нервной болезни, и на этот раз она постигла его с удвоенной силой, так что он совершенно позабыл название местности и судебного учреждения, где он писал завещание, и кто его засвидетельствовал, а главное – потерял расписку, выданную ему местного гражданской палатой в удостоверение того, что там приняли на хранение составленный им акт.
Как водится, граф со дня на день откладывал составление вторичного завещания, пока смерть не застигла его врасплох; родные не преминули отобрать все состояние себе, так что бедная, графиня некоторое время существовала только распродажей нескольких драгоценностей, которые в свое время подарил ей муж и которых не могли у нее отнять родственники мужа. В бумагах графа осталось много заметок, указывавших на истинное положение дела; но так как в этих заметках только упоминалось о существовании завещания, самого же документа они заменить не могли, то графине было от них мало толку.
Графиня советовалась со многими учеными юристами, излагая им свои несчастные обстоятельства, пока не попала в Бамберг. Тут она обратилась к старому Эйхгеймеру, а он прямо указал ей на молодого Энгельбрехта, который, располагая свободным временем и будучи одарен большой сообразительностью и горячей любовью к делу, быть может, отыщет злосчастное завещание или добьется какого-нибудь иного несомненного свидетельства его подлинного существования.
Молодой адвокат начал с того, что выхлопотал у надлежащих властей позволение еще раз осмотреть бумаги покойного графа в его наследственном замке. Он отправился туда вместе с графиней и в присутствии представителей судебной власти нашел в одном ореховом шкафу, на который никто прежде не обратил внимания, старый портфель, и хотя в нем не было подлинной расписки о принятии на хранение завещания, однако же оказалась такая бумага, которая могла быть в высшей степени полезна для выяснения дела.
Эта бумага содержала в себе обстоятельное и подробнейшее описание всей обстановки, при которой граф составлял духовное завещание в пользу своей супруги, а также и того, как он передавал его на хранение. Дипломатическая поездка из Парижа в Петербург привела графа в прусский город Кенигсберг. Здесь он случайно встретился с несколькими дворянами, уроженцами Восточной Пруссии, с которыми познакомился еще в Италии. Невзирая на то, что он ехал очень спешно, они его уговорили сделать маленький крюк и заехать в гости в их поместье, в Восточной Пруссии, где как раз наступил сезон богатой охоты, а граф был страстный охотник. Он упомянул название нескольких городов, через которые пришлось ему проезжать, как-то: Вейлау, Алленбург, Фридланд и т. д. Оттуда он решил не заезжать больше в Кенигсберг, а прямо направиться к русской границе.
В каком-то городишке, жалкий вид которого особенно поразил графа, внезапно постигла его тяжкая нервная болезнь, некоторое время державшая его в полном беспамятстве. По счастью, в этом местечке оказался молодой и очень искусный врач, сумевший остановить течение болезни, так что граф не только пришел в сознание, но через несколько дней уже смог продолжать свое путешествие. Однако его неотступно тяготила мысль, что на пути мог с ним случиться второй припадок, что он мог от этого умереть и оставить жену в глубокой бедности. Тогда, к своему немалому удивлению, узнал он от того же врача, что, невзирая на свой жалкий вид, этот дрянной городишко служит местопребыванием прусского королевского суда и что, следовательно, вполне возможно поместить туда на хранение, с соблюдением всех законных формальностей, какое угодно духовное завещание, лишь бы он мог представить благонадежное удостоверение своей личности. Сначала этот пункт представлялся графу наиболее затруднительным. В самом деле, кому же он был доподлинно известен в этом краю?