Мастер карнавала

Расселл Крейг

Маска на лице дрогнула. Андреа не спускала с Фабеля изумленного взгляда.

— Оливер Людеке?

— Вы его знаете?

Андреа посторонилась.

— Вам лучше войти. Я позвоню и постараюсь перенести встречу…

7

Мария снова потеряла чувство времени. Она понятия не имела, как долго спала или была без сознания — несколько минут или несколько дней. Первым ощущением, когда она очнулась, была боль: болели ребра, лицо и содранная на теле кожа. Мария цеплялась за боль. Этому ее научил Витренко: боль означала жизнь.

Она поняла, что лежит на матрасе, брошенном на металлическую

походную кровать. Ее снова одели, и одежда пахла потом и грязью. Сверху были наброшены несколько одеял, и она по-прежнему находилась в холодильнике для мясных туш. Хотя нет: наверное, ее на какое-то время оттуда забирали, чтобы она могла согреться и не умереть от гипотермии. Для этого требовалось время и необходимые навыки. Мария закатала рукава пальто и свитера. Она нашла то, что искала, на левой руке: след от недавнего укола в вену. Голова раскалывалась от боли, но она все же поняла, что произошло: чтобы повысить температуру тела, ей поставили капельницу с теплой глюкозой и физиологическим раствором, а также маску с подогретым и увлажненным кислородом.

Мария знала, что они ее убьют. Но до этого ей предстоит пережить много боли: сам процесс, во-первых, порадует Витренко, а во-вторых, позволит ему вытащить из нее всю необходимую информацию. Но Мария понимала, что ради одних ее знаний Витренко вряд ли стал бы продлевать ей жизнь. Он наверняка что-то замыслил и собирался с ее помощью получить доступ к своему досье, что стало для него навязчивой идеей. Она должна бежать — спасти ей жизнь мог только побег.

Мария снова почувствовала, как сильно замерзла. Она села на краю кровати и завернулась в грязные одеяла, после чего стянула перчатку и помахала рукой. Температура воздуха в холодильнике была терпимой. Чтобы согреть помещение, требовалось много времени. Нагревателей видно не было, но ими наверняка пользовались. Мария решила, что ее вынесли, не позволили умереть от переохлаждения, а потом чем-то накачали и держали без сознания, пока немного не нагрели помещение. Теперь здесь был не застенок для пыток, а всего лишь тюремная камера. По крайней мере на какое-то время.

Мария попыталась встать, но резкая боль от сломанных ребер пронзила все тело. Она осторожно ощупала себя под свитером. Грудь была обмотана. Она снова легла, думая о Бусленко — человеке, известном ей только потому, что за него себя выдавал Витренко. Она лежала не шевелясь, смотрела на потолок с холодной неоновой лампой и оплакивала того, с кем никогда не была знакома.

Открылась дверь, и на пороге появился плотный мужчина с миской в руках. Мария видела его впервые, но он очень походил на русского или украинца. Коротко стриженный, с недавно сломанным носом. Мужчина поставил миску возле кровати и, не говоря ни слова, вышел. Значит, теперь появились и другие. Судя по всему, Витренко куда-то уехал и занялся более важными делами. Мужчину, только что принесшего еду, Мария решила про себя называть Носом. Она начала есть горячее варево, не обращая внимания на то, что оно обжигало рот, и с радостью ощущая, как грудь и живот наполняются теплом, и съела все без остатка.

Мария удивилась, что в миске оказалась металлическая ложка. Закончив есть, она ее облизала и попробовала потереть о каменный пол. Через пару минут она потрогала край ложки пальцем: да, ее можно заострить и превратить в оружие. Расковыряв шов матраса, она сунула туда ложку, после чего натянула на глаза одеяло, чтобы хоть как-то спрятаться от сводившего с ума холодного света неоновой лампы. Сон никак не шел. В голове шумело от множества придуманных и тут же отвергнутых планов побега. Ее могли больше и не кормить сегодня, но другой возможности спастись она не видела. Она понимала, что даже в своей лучшей физической форме ни за что бы не справилась с Носом. Ее единственный шанс — застать

его врасплох и быстро убить. Если ей удастся заточить ложку, то можно попытаться перерезать ему артерию на горле. У нее будет всего лишь одна попытка.

Дверь открылась. Мария притворилась спящей под одеялом и слушала приближавшийся стук тяжелых ботинок. Нападать сейчас было бессмысленно: чтобы заострить край ложки, ей потребуется как минимум день. С головы сорвали одеяло. Она повернулась и, морщась от света, увидела Носа, державшего в руке ее миску. Другой рукой он показывал жестом, чтобы она вернула ложку. Мария нахмурилась, делая вид, что не понимает. Он повторил жест, но она пожала плечами. Нос устало вздохнул, поставил миску на пол и вытащил из кобуры массивный пистолет. Передернув затвор, он снял пистолет с предохранителя и приставил ей дуло к щеке. Свободной рукой он повторил свой требовательный жест. Мария потянулась к импровизированному тайнику в матрасе и, вытащив ложку, протянула ее Носу с циничной ухмылкой. Тот ухмыльнулся в ответ и, забрав ложку, стукнул Марию в лоб рукояткой пистолета.

Мария с ненавистью смотрела на Носа, стараясь не потерять сознание и чувствуя, как по щеке потекла струйка крови. Они оба отлично понимали, что она собиралась убить его, но Нос, безучастно смерив ее взглядом, повернулся и вышел, забрав с собой миску с ложкой. Когда он закрыл за собой дверь, свет погас. Мария вспомнила, что выключатель располагался сразу за дверью. Темноте она обрадовалась: теперь можно уснуть, не закрываясь с головой вонючим одеялом.

В ней что-то происходило. Казалось, что боль только укрепила ее решимость и обострила все чувства. В голове появилась ясность, а мысли стали четкими. Это называлось умерщвлением плоти. Боль отошла на задний план: чем меньше она обращала на нее внимания, тем свободнее себя ощущала. Всю свою энергию Мария направила на поддержание мыслительного процесса. Выход обязательно найдется!

8

— Вы знаете Оливера Людеке?

— Да… — Андреа смотрела перед собой невидящим взглядом, будто обратив его в прошлое. Потом покачала головой. — Не могу поверить. Людеке. Вы уверены?

— Да, — подтвердила Тансу. — Никаких сомнений. Откуда вы его знаете?

— Мы вместе изучали медицину в университете. — Андреа скрестила ноги, и край юбки чуть задрался. Из-под чулка Фабелю стала видна полоска голой загорелой кожи.

— А куда вы сегодня собирались? — спросил он. — Я имею в виду, что если эта встреча важная, то мы могли бы зайти попозже или даже завтра. — Фабель специально произнес слово «встреча», повторив его за Андреа. Не «свидание» и не «визит».

— Нет, все в порядке. Я предупредила, что задержусь. — Она повернулась к Тансу: — Я сказала, что мы были студентами, однако он учился на два года старше. Но мы все его знали. По нему сохли многие девчонки.

— Вы тоже? — поинтересовался Фабель.

Андреа перевела на него пристальный, как у мужчины, взгляд.

— Наверное. Тогда на меня это было похоже. Размазня. Но он никогда не показывал, что замечал меня. Не могу поверить, что он… — Ее лицо окаменело. — Ублюдок! Оставьте меня с ним наедине на полчаса, и больше никаких проблем он вам не доставит. Но почему? Почему он так со мной поступил?

— Судя по всему, у этого Людеке серьезные проблемы с головой, — пояснил Фабель. — Наверное, вы не единственная его жертва, причем выжить удалось далеко не всем. Однако доказать нам это будет нелегко.

— Но если его признают виновным в нападении на вас, — добавила Тансу, — то мы сможем оправить его за решетку надолго. Достаточно долго, чтобы собрать доказательства его причастности к убийствам.

— Вы готовы дать показания против него? — спросил Фабель.

— Конечно, готова!