Мастер ликвидаций
Шрифт:
– Есть. Рекламный магнат Вениамин Гольцев.
2
В палате, несмотря на двадцативосьмиградусную уличную жару, было прохладно – кондиционер работал безотказно. Впрочем, в частной клинике профессора Караганова, где за сутки пребывания надо было отдать чуть ли не половину месячной зарплаты среднего служащего, по-другому и быть не могло. Постельное белье здесь менялось каждый день, сестры – сплошь молоденькие и хорошенькие, еда – на любой вкус, медицинское оборудование – новейшее. Плюс ко всему телевизор в палате и, что самое главное, никаких тебе шумных соседей. О таком
Увы, среди этой стерильной чистоты и благостной тишины Вениамин Гольцев не чувствовал себя комфортно. Ему катастрофически не хватало общения, и, будь на то его воля, он с удовольствием променял бы эту палату на койку в самой обыкновенной больнице. Пусть будет душно, пусть свет горит сутками напролет, пусть туалет находится в конце коридора – Гольцев был готов терпеть еще столько же неудобств, лишь бы рядом были нормальные, живые люди. Чужие беды отвлекали бы его от навалившихся проблем, и, может быть, это как-то помогло бы ему справиться с отчаянием.
В клинику Караганова Вениамин Гольцев попал сразу после визита той сумасшедшей красотки. В отличие от бедолаги Алика, все еще лежащего в реанимации института Склифосовского, он отделался сравнительно легко: руки-ноги и остальные части тела, слава богу, были целы. Только голова побаливала, но это, как пояснил профессор Караганов, было следствием введения Гольцеву наркотического вещества с каким-то мудреным названием.
Пролежав всего один день, Вениамин взвыл от тоски и потребовал немедленной выписки. Но Караганов, которому Гольцев доверял почти так же, как самому себе, настоял, чтобы тот полежал в стационаре хотя бы недельку.
– За вами надо понаблюдать. Никто не знает, как в перспективе отреагирует ваш организм на наркотик, который вам вкололи, – таков был главный аргумент профессора, и Гольцев, для видимости посопротивлявшись, решил последовать его совету. Пожалуй, ему в самом деле не мешало бы отдохнуть, а заодно хорошенько обдумать свое положение.
А положение, в которое он попал, было аховым. И все из-за этой шлюхи, его покойной жены. Мало того, что последние полгода он жил, как на вулкане – все ждал, когда дура Катька обнародует эту видеопленку – так и после ее смерти у него не было ни минуты покоя. Вначале он оказался главным подозреваемым в убийстве жены, затем – странная гибель Анжелики, а на закуску – визит ненормальной девицы, обученной обращению с оружием не хуже иного спецназовца. Не жизнь, а сплошные приключения. Хоть садись и пиши мемуары.
Но мемуары Гольцев писать не собирался. Какие, к черту, мемуары, когда его деловая репутация висит на волоске? Да если в прессу просочится информация, что «король рекламы» Вениамин Гольцев имеет общий бизнес с чеченскими террористами, все пойдет прахом. Конкуренты обваляют в дерьме так, что вовек не отмоешься. А в прокуратуре могут и уголовное дело завести…
Самым неприятным было то, что из этой дерьмовой истории с кассетой Гольцев должен был выпутываться сам. Он не мог обратиться за помощью ни к начальнику своей службы безопасности, ни к штатным юристам фирмы. Пожалуй, только к Джабраилу Загаеву, но тот ведь мог и послать. Сказать: «Разбирайся, дорогой, со своими бабами сам». И был бы, в общем-то, прав. Ведь под венец с Катей он пошел добровольно, хотя еще до брака прекрасно видел все недостатки будущей мадам Гольцевой. Но, дурак, искренне надеялся, что сумеет ее переделать, и в результате поплатился за свою наивность.
«Надо
К сожалению, мужской голос, прозвучавший в трубке, не оправдал ожиданий Гольцева: он принадлежал Антону Вербину – охраннику, который круглосуточно дежурил в клинике.
– Извините за беспокойство, – неуверенно начал Антон, – но к вам пришли…
– Если журналисты, гони их к чертовой матери! – недовольно перебил Гольцев. – Я же просил не дергать меня по пустякам.
– Это не журналисты.
Только сейчас Гольцев заметил, что голос у охранника подрагивает.
– Ну и кто же там пожаловал? – уже спокойнее поинтересовался он.
– Из департамента по борьбе с терроризмом.
– Из ФСБ? – переспросил растерянно.
– Так точно.
Тут уж Гольцев пожалел, что вообще родился на свет. Если эфэсбэшники лично приходят к нему в клинику, это уже не шуточки. Выходит, пока он отлеживал бока в этой комфортабельной палате и как не в себя поглощал витамины, они даром времени не теряли!
– Так вы его примете? – после непродолжительной паузы уточнил Антон.
– Я неважно себя чувствую, – пролепетал Гольцев, прекрасно сознавая, что это не аргумент. – Скажи, пусть зайдет завтра… А еще лучше – через два дня… Да, так и передай!
Прервав связь, в изнеможении откинулся на подушки. Ему хотелось, как в детстве, с головой укрыться под одеялом – создать иллюзию того, что здесь его никто не найдет.
«Но какой смысл оттягивать эту встречу? – подумалось вдруг. – Зачем показывать им, что я чего-то боюсь? Если бы у ФСБ были серьезные доказательства моей вины, они вели бы себя по-другому: ворвались бы в палату, и дело с концом!»
Поразмыслив еще немного, он решительно взялся за телефон:
– Эфэсбэшник еще не ушел?
– Нет. Он здесь.
– Передай ему трубку.
После непродолжительной паузы он услышал незнакомый мужской голос, достаточно вежливый и достаточно солидный:
– Господин Гольцев? Здравствуйте. Это подполковник Зиновьев из ФСБ вас беспокоит.
– Вы хотели меня видеть?
– Да, мне надо с вами поговорить. Желательно – не по телефону. Понимаю, что вы себя неважно чувствуете, поэтому постараюсь вас не задерживать. Всего пару вопросов.
– А что, собственно говоря, произошло? – осторожно спросил Гольцев. – Откуда такая срочность?
– Я все объясню, – ответил Зиновьев.
– Ладно, скажите охраннику, чтобы пропустил.
Не прошло и десяти секунд, как в дверь палаты постучали. Придав лицу скорбное выражение, которое, по его мнению, как нельзя лучше подходило к данной ситуации, Гольцев тихо сказал:
– Открыто!
За порог ступил рыхлый, пухлощекий мужчина, внешне отнюдь не похожий на подполковника ФСБ. Костюм сидел на нем мешковато, галстук был подобран не в тон, туфли не чищены. Однако его улыбчивое лицо располагало. В целом же подполковник Зиновьев очень напомнил Гольцеву Бенни Хилла – известного английского комика. Такой же милый и смешной. И совсем безобидный.