Мастер Миража

Долгова Елена

– Вэл!

– А?

Туман сна медленно уходит из сияющих глаз псионика.

– Ларис?

– Ты хотел излучатель, любимый – я взяла его из стола у дедушки и отдала тебе. И ничего не спросила, и никогда не спрашивала, потому что раньше всегда верила тебе. На рукаве твоей рубашки кровь. Где ты был этой ночью, Вэл?

…Король вздрогнул и проснулся. Поднял отяжелевшую голову. Старый кошмар псионика – сон во сне, а во сне еще один сон, медленно и неохотно отступил, оставляя за собой жажду и гнетущую тоску.

В забрызганный штормом иллюминатор пробивались мутные отблески пасмурного заката. «Я проспал весь день прямо на

кушетке, не раздеваясь. Уником разбудил бы меня. Но он не разбудил, значит, Стриж до сих пор молчит. Консул луддитов выжидает, а мое время мучительно уходит по капле. Через несколько часов в претории хватятся Рикса. Марку все рвано – он просто расскажет то, что видел. Потом они возьмутся за меня, и мне придется или умереть, или выдать иллирианских ивейдеров. По логике вещей, ребята Гиены преступники, но мне их жаль, тут явно проглядывает след Цертуса. Он обманом и давлением собирает всех псиоников Геонии – мы ему нужны для каких-то грязных дел. Поэтому Цертус не уничтожил меня сразу, хотя мог. Принцепс стар, принцепс принимает наркотик – следы этого на лице его величия не заметит разве что слепой. Отгон наверняка много раз входил в Систему. Если так, выдав ему Гиену, я сыграю на руку Цертусу, такое противно совести, после этого я не смогу остаться Воробьиным Королем».

Волны били в корпус яхты.

«Разум Милосердный. Хоть бы отозвался Стриж», – попросил-помолился про себя Король.

В переборку на самом деле, а не во сне постучали. Вэл бесшумно подошел к двери. С той стороны опасности не было – только легкая чужая тревога. Далькроз придавил кнопку замка и повернул ручку.

– Добрый вечер, Ларис.

Ларис Гонтари светилась блеском той красоты, которая создается сочетанием даров богатства и природы. Волосы цвета воронова крыла доходили до середины высокой шеи. Иллирианка сменила платье на белое. Тонкая ткань струилась по сильной и стройной фигурке. Загорелая кожа отливала золотом.

– Прости меня, я потерял излучатель твоего дедушки.

– Ерунда, у него осталось еще много излучателей. Наверное, целых сто. А у тебя на рукаве настоящая кровь.

– Мы подрались на улице.

– Тебе нужна помощь?

– Ранили не меня.

– Тем лучше.

– Ты беспощадна, словно море.

– Я дочь и внучка воинов, такая же, как ты – Король. Уником молчал, плескалось море. Вэл засмеялся, принимая игру.

– Наверное, наши предки частенько пускали кровь друг другу.

– Чтобы как следует понять душу человека, нужно противостояние. Послушное привычно, привычное неинтересно.

Король нахмурился, преодолевая языковой барьер. Иллирианская фраза имела двоякий смысл. «Противостояние» можно истолковать и как «объединение» – все решал контекст.

Юная леди Гонтари села на кушетку, рядом с Вэлом. Не очень близко, но так, чтобы ее плечо оказалось рядом.

– Я хочу пить. У тебя есть сок?

– Можно послать сайбера.

…Она пила оранжевую жидкость мелкими глотками, а потом сказала просто:

– Ты уезжаешь… Я не сенс, но море и птицы рассказали мне все. Ты можешь еще хоть немного остаться в Порт-Иллири?

– Нет, не могу.

– Тогда пусть будет тверда твоя рука и легка дорога. А я стану ждать тебя, даже если ты не вернешься. Сколько часов у нас с тобою?

– Не знаю. Я не уйду, пока не сработает уником. Мне нужен только сигнал – послание от друга.

Веер брызг стегнул стекло иллюминатора. Далькроз отпил из второго

бокала, ощутил холод хрусталя и горький привкус. Алкоголь? «Мне нельзя напиваться, это на время искажает пси». Король неуверенно наблюдал, как смещается грань реальности. Где-то на задворках сознания блеснула терракотой воронка Оркуса, четкий контур каюты поплыл. Море исчезло. Пели несуществующие цикады, пахло горькой полынью, всходило над степью оранжевое мохнатое светило, дым горящих домов стлался по земле, метались и падали темные фигурки беглецов.

«Алекс, поторопись», – мысленно позвал Далькроз. Горы на западе подпирали низкий свод облаков, давили, нависая, плоскую равнину, о них бессильно разбивался ментальный эфир.

«Стриж нулевик, он не разобрал бы моих мыслей, даже если бы стоял рядом, в двух шагах». «Опасность».

Воронка Оркуса материализовалась и придвинулась, лава обдавала жаром лицо, где-то сыпались камни, основа гор дрогнула так, что мир пошатнулся. Кошачий силуэт маячил неподалеку – неуловимый, скользкий, черный, будто литой… Кошка смеялась. Кислород сгорал в огне лавы, Вэл торопился дышать, но воздух легко ускользал из легких в ничто, в пустоту, среди которой медленно и уверенно шевелились серые нити…

– Вэл, очнись! Что с тобой?

Король открыл глаза. Над ним склонилось прекрасное встревоженное лицо Ларис Гонтари.

– Тебе плохо?

– Нет, мне просто очень и очень странно. Где-то изменилась природная пси-активность.

– Я помогу тебе. Не двигайся.

Девушка уверенно положила руки на виски Короля. Это не была пси-наводка – что-то другое, завораживающее, древнее и непонятное – на грани гипноза, обаяния и колдовства. Нити не возвращались. Воронка Оркуса исчезла. За хрупкими переборками ласково шевелилось сонное море. От иллирианки пахло шелком, цветочной эссенцией и соблазном. Она прижалась губами к губам Вэла.

– Вот и все. Я прогнала твою боль. Я тебе нравлюсь?

– Ты само совершенство.

– Я обожаю тебя, потому что ты не такой, как все.

– Вот еще какие глупости. Не надо меня любить.

– Почему?

– Потому что я люблю другую девушку.

– Неважно. Пусть будет другая или другие. Своего Короля я согласна делить…

У Ларис были тонкие, но сильные руки и высокая грудь воительницы. Она притянула Короля поближе и вскрикнула, как морская птица. Длинные ноги обвились вокруг талии Вэла. Девушка закусила губы, ее темно-синие глаза с расширившимися зрачками неподвижно смотрели в сумерки.

* * *

В два часа пополуночи шторм усилился. Где-то мигала багровая лампа – отблески цвета крови отражались в круглой раме иллюминатора. Вэл проснулся разом от странного, короткого звука – иллирианки рядом не оказалось, он широко открыл глаза, но не увидел ничего, кроме ритмичного мигания маяка.

– Ларис?

Далькроз встал и на ощупь нашел лампу – она не включилась ни от ментального сигнала, ни от кнопки, ни просто так.

– Ларис?

Король отбросил ментальный барьер, и его окатило волной чужого, на грани паники, страха. Он вытянул руки и нашел гладкую дверцу шкафа, дверца нехотя отворилась. Внутри пахло дорогим деревом. Старая, еще времен Консулярии, одежда упала с крючьев и небрежной грудой валялась на дне. Вэл отыскал куртку и нашарил в кармане компактный полевой фонарь. Конус света озарил беспорядок в каюте и кое-как пригасил кроваво-красное полыхание маяка.