Мастер Миража
Шрифт:
– Я не жалею крыс, это что-то другое. Есть нечто трагическое в отверженных, даже если они уроды.
– Ах, оставьте. Кому нужны падшие?
– Неудачником может оказаться каждый.
– О нет. Человек благородной крови может быть побежден, но никогда не бывает низок и жалок. Кровь решает все. Между багровой жижей низкорожденных крыс и голубой кровью дворян есть существенная разница.
Вэл промолчал, зачарованно рассматривая подсыхающие пятна.
– Вы из которых Далькрозов, друг мой?
– Вэл Лоренц Август Далькроз, лорд каленусийской королевской ветви.
– О! Стало быть, ваш батюшка…
– Я
– Но вы молоды, талантливы и хорошей крови – это много значит. В Каленусии не ценят происхождения, но в Иллире… Несмотря на все наши политические недостатки, мы…
Вэл слушал адмирала и рассматривал крысиные пятна. Кровь зверьков уже потемнела, стала бурой и почти смешалась с землей.
Со стороны моря кайма прибоя почти не просматривалась. Метровые волны без гребешков неспешно шли через залив. Маленькая, со спущенным парусом, яхта-катамаран качалась на внешнем рейде Порт-Иллири. Король внимательно смотрел в сторону скалистой кромки берега, жара уже опалила его голые плечи.
Мокрый Марк вскарабкался по веревочному трапу и сел рядом, в парусиновое кресло, роняя на палубу капли воды с отросших светлых волос.
– Опять что-то «видишь» на берегу?
– Тут слишком далеко, но мне кажется, что я различаю ауру Рикса.
– Пусть он сгинет, проклятый вонючка! Каждый раз от преторианца приходит беда. Если бы не твои уговоры, я бы давно набил ему морду.
– Смотри, чтобы он сам не поколотил тебя. Как вода?
– Нормально.
– Тогда я полез за борт купаться.
Вэл нырнул отвесно, почти не поднимая брызг, потом стремительно поплыл в сторону и исчез, скрытый корпусом яхты от глаз Беренгара.
Ларис не подняла головы. Ее подтянутая загорелая фигурка грациозно устроилась в гамаке, темные очки в пол-лица скрывали глаза иллирианки. В непроницаемом пластике отражались морские птицы и круглый неверный блик полуденного солнца.
«За что я так не люблю ее?» – подумал Марк и подкинул в волны новую порцию птичьего корма. Крылатые хищницы моря пикировали и крикливо дрались за кормой. Девушка подняла голову и посмотрела – то ли на Марка, то ли на птиц, то ли в сторону, куда уплыл Король, черные очки мешали проследить направление взгляда.
Выглядела Ларис великолепно и все же крепко не нравилась Беренгару. Возможно, его раздражало естественное высокомерие иллирианской аристократки.
«Все чего-то хотят, – как-то заявил Марк Королю. – Тебе нужен только Цертус, это твоя мания-фикс. Ларис хочет, чтобы ты на ней женился, ей охота заделаться леди Далькроз. А я страстно желаю набить морду Риксу и уехать отсюда домой».
Король только пожал загорелым плечом: «Уймись. Во-первых, у красавицы Ларис Гонтари найдутся партии получше, чем каленусийский мутант-эмигрант. Во-вторых, не я ищу Цертуса, а Цертус ищет меня. В-третьих, тебе сейчас нельзя в Каленусию. Скажи спасибо своему „другу“ Мановцеву – он дал Пирамиде такие показания, что некоего Марка Беренгара немедленно обвинили в измене. Покуда дело не закрыто в Порт-Калинусе, не стоит дразнить судьбу».
«Откуда ты знаешь про Мановцева?»
«Знаю. Стриж вчера прислал сообщение на мой уником».
«Ты ему веришь?»
«Верю».
«А как же Бруксы?»
Король отвернулся.
«Оба исчезли. Я не сумел их найти в Системе».
«Это
«Все».
Марк отодвинул неприятные воспоминания, подобрал с палубы набор для игры в кольцо.
– Сыграем, Ларис?
Гонтари наконец сняла очки и отрицательно качнула" головой. У девушки были красивые глаза темно-голубого цвета. Она широко распахнула их, помедлила, пытаясь разобрать каленусийскую фразу Марка и ответила по-иллириански:
– Нет, сегодня слишком жарко. У нас, в Порт-Иллири, дымка, скрывающая солнце, ничего не значит. Солнце светит насквозь.
Беренгар ничего не понял, но на всякий случай согласился:
– Да, леди Ларис. Это уж точно.
С ног до головы мокрый Вэл перелез через борт, на ярком свету его зрачки мгновенно сузились до размеров точки. Король забрал полотенце, ушел в каюту и вернулся уже полностью одетым. Бриз трепал широкий воротник белой рубашки.
– Леди Ларис, высадите нас у второго причала, – сказал он по-иллириански, и Марк на этот раз понял почти все.
Иллирианское доброжелательное «вы» не равнялось холодно-вежливому «вы» каленусийскому.
Внучка адмирала Гонтари ярко улыбнулась алыми губами, перебросилась с Вэлом парой-тройкой непонятных для Марка фраз и с тренированной грацией принялась поднимать парус. Беренгар попытался помочь, но не знал как. Его приводили в оторопь переплетения непонятных веревок.
Ларис безмятежно смеялась.
– Из всех наших яхт я больше всего люблю эту, больше, чем «Белого Дельфина», но дедушке она не нравится. Катамаран маленький, зато здесь я сама себе капитан и нет наемной охраны.
Двойная элегантная скорлупка, переваливаясь на волнах, заскользила в сторону берега. Фиолетовые круглые медузы за бортом лениво распустили мясистые щупальца. Легкая тошнота Беренгара моментально усилилась до состояния морской болезни. На Короля качка, видимо, не действовала совсем, он беззаботно болтал с иллирианкой на ее родном языке. Ларис говорила и говорила переливчатым голосом. Беренгар напрягся и услышал:
– Вы псионик, Вэл, я не хочу спрашивать, куда вы собрались со своим Беренгаром (кстати, не забудьте, что вы приглашены на ужин). Ваш друг, наверное, каленусийский крестьянин, один из тех сумрачных луддитов, которые с утра до вечера тянут древние гимны в честь Разума.
Ах, это все не важно. Гимны звучат и умолкают, но это не чудо. Чудеса случаются редко, но они вечны. Вы меня понимаете? Я хочу видеть настоящую иллюзию. Вэл, покажите, покажите мне чудо!
Марк понял сказанное и украдкой выставил приятелю кулак. Король незаметно и озорно подмигнул Беренгару. Фиолетовые медузы в воде пошире распустили щупальца.
Бриз вдруг неестественно усилился. Беренгар задержал дыхание, пытаясь справиться с дискомфортом, который у него обычно вызывала наводка. Кое-как получилось. Мельчайшие брызги воды неслись над плоскими макушками волн, белая субстанция пены оторвалась от поверхности, невесомым облачком поднялась вверх и образовала над поверхностью человеческий силуэт. Это было чудо из смеси воды, воздуха и намека на движение. Женская фигура стояла в полуметре над морем, как будто собиралась отважно шагнуть в черный провал между валами. Призрачное платье развевалось, но продуманно (на грани полной естественности), уложенные волосы оставались в полном порядке.