Мастер убийств

Силва Дэниел

— Эта легальная работа, как вы изволили выразиться, приносит мне неплохой доход, и я бы не хотела ее лишиться.

— Если вы согласитесь на нас работать, я прослежу за тем, чтобы наши задания не отнимали у вас много времени и чтобы вам выдавали компенсацию за недополученные по нашей вине доходы. — Тут он добродушно улыбнулся. — Боюсь, однако, что те три тысячи долларов в час, которые вам обычно платят, я выплачивать не смогу.

— Пять тысяч, — улыбнувшись, сказала она.

— Примите мои поздравления.

— Я должна подумать над вашим предложением.

— Ясное дело. Но когда вы будете об этом думать,

примите к сведению одну вещь. Если бы Израиль существовал во время Второй мировой войны, Морис и Рашель Халеви, вполне возможно, все еще были бы живы. По роду своей деятельности я обязан обеспечить выживание нашего государства, чтобы в следующий раз, когда объявится маньяк, обуреваемый желанием пустить наших людей на мыло, на этой планете нашлось место, где они смогли бы укрыться от врагов. Признаться, я очень надеюсь, что вы согласитесь нам помогать.

Он дал ей свою карточку с телефонным номером и попросил на следующий же день сообщить о своем решении. Потом он пожал ей руку и удалился. Надо сказать, его рука была самой твердой из всех, что ей когда-либо доводилось пожимать.

* * *

У нее не возникло вопроса, принимать или не принимать предложение старика. По всем стандартам она вела восхитительную, полную событий роскошную жизнь. Но по сравнению с тем, что ей предлагал Ари Шамрон, ее существование представлялось скучным, серым и бессмысленным. Неожиданно сверхмодные футуристические наряды, проходы по подиуму, изматывающие фотосессии с амбициозными фотографами — то есть все то, что прежде составляло ее жизнь, стало казаться ей глупым, искусственным и претенциозным.

Она вернулась в Европу с началом международного сезона модных показов, так как у нее имелись договоры с домами моды в Париже, Милане и Риме, но в ноябре, когда бурная деятельность в мире моды стала затихать, сказала Марселю Ламберу, что выдохлась и нуждается в отдыхе. Марсель просмотрел ее рабочий календарь, обзвонил заказчиков, внес соответствующие коррективы в намеченные ранее переговоры, после чего поцеловал ее в щеку и сказал, чтобы она уезжала из Парижа как можно дальше. В тот же вечер она зашла в офис авиакомпании «Эль-Аль» в аэропорту Шарль де Голль, взяла оставленный ей по приказу Шамрона билет первого класса и вылетела в Тель-Авив.

Когда самолет приземлился в аэропорту Бен-Гурион, Шамрон лично встретил ее у трапа, после чего проводил в специальное помещение службы при аэровокзале. Все было обставлено так, чтобы она почувствовала, что отныне принадлежит к элите израильского общества. Кроме того, ей дали понять, что с той минуты, как она вошла в дверь засекреченной комнаты, ее жизнь изменилась, потекла по новым законам и никогда уже не станет прежней. Из аэропорта Шамрон повез ее в Тель-Авив на роскошно обставленную конспиративную квартиру в жилом комплексе Опера-Тауэр, где имелась большая терраса с видом на Променад и пляж Геула-Бич.

— Это место будет вашим домом в течение нескольких недель. Надеюсь, вам здесь понравится.

— Здесь удивительно красиво.

— Отдыхайте. Завтра начнется серьезная работа.

На следующее утро она поехала в академию, где была зачислена на ускоренные курсы по обучению шпионскому ремеслу. Шамрон лично читал там лекции по основам обеспечения скрытной связи и передачи информации. Кроме того, ее обучали стрельбе из пистолета «беретта»

и давали наставления относительно того, каким образом модернизировать свою одежду, чтобы иметь возможность без задержки выхватить оружие. Шамрон также учил курсантов, как отмычкой или другим подручным средством открывать замки и с помощью специального приспособления делать оттиски с ключей. С подачи Шамрона она узнала о различных способах обнаружения слежки, а также о том, как уходить от преследования. Каждый день она проводила два часа в компании с человеком по имени Ори, который обучал ее азам арабского языка.

Однако большую часть времени в академии она занималась упражнениями, направленными на развитие памяти и наблюдательности. Шамрон оставлял ее одну в кинозале, на экране которого было несколько дюжин разнообразных имен и фамилий, ей следовало их запомнить. Потом он приводил ее в небольшие апартаменты, предлагая в течение нескольких секунд ознакомиться с обстановкой, после чего требовал во всех подробностях описать увиденное. Бывали случаи, когда он приглашал ее на ленч в кафе, а когда они выходили, неожиданно просил описать внешность официанта, который их обслуживал. В первый раз Жаклин заявила, что не имеет об этом ни малейшего представления.

— Плохо. Вы должны постоянно отдавать себе отчет в том, кто вас окружает, — сказал Шамрон. — При этом следует исходить из концепции, что официант — ваш потенциальный враг. Вам необходимо все время сканировать взглядом помещение и вести наблюдение, ни на секунду не ослабляя внимания. При всем том вы должны вести себя так, чтобы никто вас в этом не заподозрил.

Тренировки не прекращались и после захода солнца. Каждый вечер Шамрон появлялся у нее на квартире в Опера-Тауэр и брал с собой на прогулки по улицам Тель-Авива. Когда они проходили мимо офиса какого-нибудь адвоката, Шамрон мог дать ей задание проникнуть в кабинет и похитить определенные файлы. Аналогичные поручения — что-нибудь украсть — он давал ей, когда они гуляли по застроенной модными бутиками фешенебельной улице.

— Вы шутите, — сказала она, когда получила такое задание в первый раз.

— Ничего подобного. Представьте только, что вы находитесь в бегах в совершенно незнакомой вам стране. Денег у вас нет, как нет и возможности связаться с нами. При этом вас разыскивает полиция и вам просто необходимо сменить обличье.

— Даже не знаю, с какого конца взяться за такое дело. Боюсь, я просто не способна воровать в магазинах.

— Никто не знает, на что он способен. Здесь главное не привлекать к себе внимание и иметь невинный вид.

Она зашла в магазин и минут десять примеряла одежду. Так ничего и не купив, она прошла к выходу, но потом, когда они с Шамроном остались одни, открыла сумочку и продемонстрировала лежавшее в ней черное платье для коктейлей.

Шамрон сказал:

— Теперь я хочу, чтобы вы нашли место, где могли бы переодеться и избавиться от вашей старой одежды. Когда сделаете это, идите на набережную и ждите меня у киоска, где торгуют мороженым.

Стоял теплый для начала ноября вечер, и по улице прогуливались люди, желавшие подышать воздухом. Жаклин переоделась и присоединилась к Шамрону. Они шли по набережной Променад под руку, Жаклин игриво лизала мороженое, а Шамрона можно было принять за богатого старца, вышедшего с молодой любовницей на прогулку.