Мастер выживания
Шрифт:
– А что в конце полосы? – спросил Виктор, который хоть и пытался скрыть испуг, но командир все равно заметил в его глазах страх.
– Полоса – два километра, а в конце – скальная расщелина метров тридцать глубиной. Поэтому соберись и настройся на удачную посадку. У нас должно все получиться! – Михаил похлопал помощника по плечу, стараясь его поддержать. – Все будет хорошо.
Он понимал его. Когда каждый твой полет проходит в обычном штатном режиме, без опасности, без риска, начинаешь к этому привыкать. Ты позволяешь себе подремать, поставив самолет на автопилот. Но вот обманчивая сонная тишина взрывается ревом сирены, миганием табло. Сердце замрет, кровь горячей волной ударит в голову... Секунда... Другая... Третья... И пойдет профессиональная работа экипажа, натренированного и готового к действиям в нештатной ситуации. Сейчас было то же самое.
Из-за неисправности топливной аппаратуры возник помпаж. Ровный поток воздуха, втекающего в двигатель, внезапно запульсировал, вызывая вибрацию всего самолета. Из-за нарушенного равновесия параметров температура газов за турбиной опасно возросла, и аварийная система слежения за температурой немедленно выключила двигатель.
И тут в наушниках Михаила прозвучал громкий голос диспетчера:
– Рейс «девятьсот шестьдесят шесть», ответьте!
Михаил, глубоко вздохнув, нажал кнопку соединения.
– Рейс «девятьсот шестьдесят шесть» слушает.
– Почему вы снова изменили курс? – спросила Ольга Васильевна, которая не могла скрыть своего волнения.
– Из-за отказа левого двигателя мы вынуждены сделать аварийную посадку на заброшенном аэродроме, – сказал Михаил, внутренне приготовившись к неприятному разговору с начальником аэропорта.
Он услышал какой-то шум, потом отдаленную речь, и наконец, как он и ожидал, микрофон взял Хасан Ибрагимович.
– Какой заброшенный аэродром, Стародубцев? О чем вы говорите? Вы хотите погубить самолет и всех пассажиров на нем? – сыпал вопросами начальник аэропорта.
– У нас нет другого выхода. Мы не сможем дотянуть до Владикавказа. Посмотрите за окно, – нервно сказал командир.
– Но там ведь нет никаких условий для посадки! – прокричал в микрофон Хасан Ибрагимович. – Посадочная полоса занесена снегом! Вы не сможете приземлиться в таких условиях! Это же стопроцентная катастрофа! Приказываю вернуться на прежний курс! – продолжал кричать начальник аэропорта, но Михаил уже отключил связь.
Повернувшись к «хозяину», Хасан в растерянности посмотрел на него, держа в руках микрофон. Он не знал, что говорить и что делать. Командир «Боинга» не подчинился его приказу, тем самым поставив весь их план по незаконной перевозке ювелирных изделий под угрозу.
– Пошли к тебе в кабинет, – зло сказал Аслан, – надо поговорить! – И первым направился к двери.
Положив микрофон, Хасан посмотрел на Ольгу Васильевну и пошел за «хозяином», не ожидая от предстоящего разговора ничего хорошего. Ведь, как ни крути, он тоже где-то виноват в этой ситуации. Откровенное неподчинение Стародубцева показывало всю несостоятельность Хасана как начальника аэропорта.
Когда они вошли в кабинет и закрыли за собой дверь, Аслан совершенно спокойно обратился к Хасану, чем очень его удивил:
– Нужно вызвать вертолет и вылететь на заброшенный аэродром.
Начальник аэропорта удивленно посмотрел на «хозяина».
– Но в такую погоду вертолет не сможет даже подняться, не то что полететь в горы! – Хасан реально оценивал обстановку.
– Если спасатели появятся там раньше нас, скандала не избежать, – не сдавался Аслан.
– У спасателей такие же вертолеты. И им тоже придется ждать, пока не установится погода, – трезво рассудил Хасан. – Так что надо ждать до утра.
– Хорошо, но ждать мы будем в диспетчерском пункте, – заявил Аслан. – Мне нужно знать, как пройдет посадка.
Хасан молча согласился с ним, и они вернулись в КДП к Ольге Васильевне, которая в это время пыталась вызвать «Боинг».
Она не могла спокойно сидеть и ждать, как ее начальство, ведь на борту этого самолета была ее дочь, которая могла погибнуть в случае неудачного приземления. Но в наушниках слышалось только слабое шипение...
Увидев перед собой слабые очертания аэродромных построек, Михаил отключил связь с диспетчером, полностью сосредоточившись на предстоящей посадке. Он помнил, что полоса начиналась сразу за маленьким домиком, в котором раньше располагался штаб. Сделав разворот над аэродромом, он отдал команду:
– Закрылки на полную! Выпустить шасси!
– Высота сто двадцать, скорость триста тридцать! Закрылки открыты! – ответил Виктор.
– Включить фары! Режим номинал! – скомандовал Михаил, слабо различая полосу аэродрома.
Он потел, фиксируя стрелки радиокомпасов строго параллельно друг другу, что означало точное выдерживание створа. Выдерживать-то оно выдерживалось, но угол сноса по этим стрелкам получался 19° – на такой угол нос самолета был отвернут вправо от посадочного курса. И так они шли на полосу, скрытую в снежной тьме. «Это какой же боковой ветер!» – думал командир.
Посмотрев на Виктора, он произнес, не поворачиваясь:
– Сядем, сядем, не переживай. Не в таких переделках бывали.
И тут подошла высота принятия решения, перед которой он должен был оторвать свой взгляд от приборов и искать посадочную полосу среди заснеженного старого аэродрома.
Как важно пилоту иметь анатомически широкое поле зрения! Правда, в данных конкретных условиях от сильного напряжения поле зрения сузилось, но Михаил все же уловил очертания посадочных фонарей, которые кое-где торчали из-под снега. Они наползали слева – неестественно, нелогично. Самолет шел на полосу боком...
Как только самолет коснулся земли, его развернуло еще больше и потащило по полосе в сторону скальной расщелины.
– Жми что есть силы на тормоза! – закричал командир. – Из-за бокового ветра и обледенелой полосы нас сносит к скалам!
Он посмотрел на помощника и понял, что рассчитывать на него бесполезно. Тот сидел и смотрел, не двигаясь, как приближается черная дыра расщелины.
В какой-то момент настоящее время для Виктора перестало существовать. Оно растянулось, как в замедленном кино. Он видел, как навстречу самолету двигалось что-то черное и страшное. Он понимал, что это последние секунды его жизни, но вместо того, чтобы испугаться, замер в странном оцепенении. И тут вдруг почувствовал, как кто-то встряхнул его. В одно мгновение он очутился в реальности, и удушливой волной на него накатил страх.