Мастер. Размышления о преображении интеллектула в просветлённого
Шрифт:
Человек, который признается перед ребенком... «Вот сейчас у меня не подобающее состояние, чтобы даже советовать тебе, потому что мне самому нравятся сладости; поэтому за две недели я испытаю свой совет на себе самом, а тогда приходи. Если я не справлюсь, то скажу: прошу прощения, я не могу советовать тебе. Если же сумею удержаться, тогда я скажу: «Не беспокойся, если удалось мне, старику, — ты так молод, так силен и так разумен — тебе тоже удастся. Только попытайся!»
Мать была в шоке. Если мистик скажет через две недели, что ему не удалось, то все дело кончено; тогда больше не к кому ей вести ребенка.
Через две недели они пришли
Ребенок сказал: «Не нужно ничего говорить. Я получил послание. И я благодарю вас. Такой человек, как вы, который готов отказаться от сладостей на всю жизнь только ради того, чтобы посоветовать мне свое средство, заслуживает доверия. Я доверяю вам. Я тоже обещаю вам, что не буду есть сладостей с этой минуты, никогда больше».
Я обычно говорил таким психологам: «Когда вы советуете другим людям, то задумываетесь ли хоть когда-нибудь, что совет исходит от человека, который сам страдает от той же проблемы?»
Так и наш Да Хуэй, очевидно, ходил к ученым людям, к знающим, к учителям всех сортов. Время от времени, возможно, он случайно встречал и пробужденного человека, мастера, мистика, и он брал из всех этих источников; поэтому время от времени у него встречается утверждение, которое кажется абсолютно верным. Но большая часть из собранного им — всевозможные клочки из источников, таких же невежественных, как и он сам; но они любили советовать, точно так же, как любил советовать и он.
Мне хочется, чтобы мои люди помнили это: никогда не советуйте, если это не ваш опыт. Во всем мире совет — это единственная вещь, которую каждый дает, и никто не берет; так зачем беспокоиться? Каждый получает удовольствие, давая совет, но никто никогда не принимал его; поэтому каждый знает: совет предназначен для других — не для себя.
Мне хочется, чтобы мои люди запомнили: никогда не советуйте, если это не было вашим собственным достоверным переживанием. Тогда действительно вы можете просто сказать: «Это был мой опыт. Не обязательно это окажется верным и для тебя — можешь экспериментировать. Если ты чувствуешь, что это приносит больше гармонии в твою жизнь, больше радости, — можешь двигаться дальше. Если же чувствуешь, что это не приносит ничего... ведь индивидуальности так различны; то, что годится для меня, может не подойти тебе; то, что лечит меня, может быть просто ядом для тебя».
Человек абсолютно бдительный, всегда заботится о том, какой совет давать, а какой не давать. Даже если он и дает совет, это всегда обусловлено — обусловлено экспериментом. Он предложит это только как гипотезу: «Попробуй немножко — возможно, это сработает. Если сработает — хорошо. Если не сработает, не продолжай. Мне помогло, это верно, но это не значит, что оно поможет всем на свете».
Люди различны; каждая индивидуальность уникальна, и каждой индивидуальности необходим уникальный путь, который соответствует ей.
Подобные люди сами создают себе помехи и никогда не достигнут момента пробуждения. «Когда дьяволы извне накличут беду, этому еще можно пособить»; но эта опора на интеллектуальное различие держится лишь до поры до времени: «Когда собственная семья создает бедствие, то его уже не
Он дает хороший совет, но он не обладает опытом. Я так уверен, что он не имеет опыта, потому что столько предложений, столько сутр четко указывают на невежество.
Вот это и подразумевал Юн Цзя, когда сказал: «Потеря богатства дхармы и утрата добродетели — все это берет свое начало от различающего интеллекта ума».
То, что он говорит, правильно, но сам он не тот человек, который может сказать это. Все его понимание основано на интеллекте.
Утверждение Юн Цзя абсолютно справедливо: «Потеря богатства дхармы и утрата добродетели — все это берет свое начало от различающего интеллекта ума». Юн Цзя был просветленным мастером. Он говорит, что благодаря уму мир становится нерелигиозным; благодаря уму все великое исчезло. Это совершенная истина для Юн Цзя; это был его собственный опыт. Но Да Хуэй только повторяет это. Слова прекрасны, предложение прекрасное — он собирает прекрасные цветы отовсюду.
Заграждение пути умом и его концептуальным различением — хуже, чем ядовитые змеи и свирепые тигры. Просто не верится, что человек говорит то, чего он не переживал! И он не вышел за их пределы.
Почему? Потому что ядовитых змей и свирепых тигров можно избежать, в то время как разумные люди делают концептуальное различение ума своим домом, так что не бывает ни единого мгновения — ходят они, стоят, сидят или лежат, — чтобы они не имели дел с ним. С течением времени, не видя того и не отдавая себе в том отчета, они становятся одним целым с ним — и не потому, что они хотят этого, а потому, что с безначального времени они придерживались этой единственной маленькой дороги, пока она не стала укатанной и привычной. Хоть они и видят ее временами и желают сойти с нее, однако не могут. Потому-то и говорится, что ядовитых змей и свирепых тигров еще можно избежать, но от концептуального различения ума вам, поистине, сбежать некуда.
Все, что он говорит, — правильно, но он — не правилен. Это нужно понимать ясно: неправильный человек может говорить правильные вещи, хотя правильный человек не может никогда сказать неправильную вещь. Для правильного человека сказать неправильную вещь невозможно, но для неправильного человека говорить правильные вещи очень возможно, потому что это скрывает его неправильность. Это становится покрывалом для его невежества.
В мире миллионы учителей, священников, монахов, принадлежащих к разным религиям и разным путям; все они повторяют прекрасные слова, но поскольку эти слова исходят от них, они утрачивают всю красоту.
Те же самые слова говорились Заратустрой, Лао-Цзы, Иисусом Христом, Гаутамой Буддой; одни и те же слова, но человек, который говорит, — не тот же самый. А те слова имеют значение, только если они поддержаны экзистенциально, живой индивидуальностью, стоящей за ними. Те слова живут, только если они исходят от живого источника. Поэтому — вот мое настояние: никогда не беспокойтесь об умерших святых, никогда не беспокойтесь о священных писаниях.
Старайтесь найти живого мастера.
Живой мастер вмещает в себе все писания и всех умерших святых. Все, что приходит к вам через живого мастера, идет прямо в ваше сердце.